Кирико Кири - Тонкие грани (том 4)

— Они здесь ни при чём, — тихо ответила мать. — Это всё я.

— И ваш старший сын, миссис Рич. Вы вдвоём это устроили. Жучок, нападения… Я даже не удивлюсь, если пытали моих людей вдвоём, — и не вольно покосился на девушку. — А может и втроём.

— Она здесь не причём, говна ты кусок, — прорычал этот партизан.

Я лишь пожал плечами.

— Если бы вы пришли ко мне, то это можно было бы решить миром.

— Что, блять? — расхохотался парень. — К тебе? Да кем ты себя возомнил, уёбок?

— Тем, кто виновен в смерти твоего младшего брата, — ответил я. — Не буду отрицать, я не умею возвращать людей к жизни, но мы бы могли договориться, чтоб не доводить ситуацию до подобного.

— Договориться? Купить жизнь брата? Ты об этом?! — покраснел он от злости.

— Выплатить компенсацию, — поправил я его, — как делают во всём мире. Я знаю, деньги ничего не изменят, не исправят и не вернут вашего сына и брата, это естественно. И справедливость бы тоже не восторжествовала. Из-за этого осталось бы чувство несправедливости, боль и обида, знаю. Особенно для вашей семьи, которой и так досталось. Однако… — я развёл руками, — по-вашему это лучше?

Молчат. Парень, видимо, от злости, ничего не может сказать, но остальные просто молчат.

— Вы ничем не отличаетесь друг от друга, — тихо произнесла мать. — Вы все.

— Да, не отличаемся, миссис Рич. Но мне хочется, чтобы вы знали: мне действительно жаль, что так вышло с вашим сыном. И с вашим мужем, и вами, — сказал я матери.

— Отъебись от неё, — бросил мне парень. — Хочешь поговорить, поговори со мной, уёбок.

— С тобой? — посмотрел я на него. — А что ты хочешь услышать от меня? Извинения? Что-то я сомневаюсь.

Он открыл рот и… закрыл его, с ненавистью смотря на меня. Не знал, что сказать.

— Бесполезно что-то говорить, потому что ты не хочешь от меня что-либо слышать. Да и что бы я теперь ни сказал, ситуацию это, к сожалению, не изменит.

— Вы даже не остановились… — продолжила негромко она. — Бросили его умирать на асфальте, одного. Просто уехали, будто… будто сбили насекомое. А теперь ты говоришь, что сожалеешь. Но тебе плевать, ведь не ты и не твои родные были на его месте. И твоя жалость не вернёт его. Ничего уже не вернёт моего сына. Как и не исправит эту ситуацию.

— Если бы наше противостояние не зашло так далеко, то я бы смог исправить ситуацию. Но… боюсь, та черта уже пройдена.

— Тогда хули ты выёбываешься здесь? Зачем ты вообще припёрся? Чтоб построить из себя, блять, благородного отца-основателя или чё? Чтоб залить здесь всё жирным пафосом, какой ты невъебенно благородный, что снизошёл до нас и попросил прощения? Ах же блять, сам наркобарон просит прощения! Да я сейчас обосрусь от счастья!

— Нет, просто хотел, чтоб вы знали это. Потому что посчитал, что должен это сделать, — спокойно ответил я.

— И ты просишь у каждой разрушенной семьи его? — усмехнулся он.

Он прав, я не прошу его у каждой семьи. Просто именно они меня тронули, и я хочу, чтоб они знали, что мне действительно жаль, что так произошло. Лицемерие ли это? Или же родственные души? Чёрт знает, но в этом мире нет правильного или неправильного в большинстве случаев — есть лишь точка взгляда.

— Боюсь, что нет, — я вытащил пистолет, — не у каждой. Но в данном случае… я просто понимаю тебя.

— Да неужели?

— Да, — как это не странно. — Только в этот раз уже я по другую сторону баррикад.

— Если ты действительно сожалеешь о том, что сделал и… хотел бы исправить ситуацию, отпусти их. Они здесь ни при чём, — тихо сказала мать, кивнув на девушку с детьми. — Они не участвовали в этом.

Я и не собирался их трогать, однако от такого случая отказываться не стал.

— Хорошо, но тогда мне нужен лишь ответ на один вопрос, — я выдержал паузу, привлекая их внимание. — Кто вам помогал в этом деле? Ответе, и я отпущу их, отправлю из города подальше, чтоб никто до них не добрался, так как слишком многим вы перешли дорогу. Я обещаю вам.

Они на несколько секунд смолкли. Мать посмотрела на старшего, а тот… да, он был не в восторге от этого предложения, как погляжу. Но я видел, как его глаза возвращались к сестре и тем, кто помладше. Парень сомневался, в нём боролось желание между тем, чтоб насолить мне, и тем, чтоб спасти хотя бы тех, у кого был шанс. Да, он любил свою семью, хотя я и без этого знал — иначе бы этой заварушки не было.

— Я дам пятьдесят тысяч им. Чтоб у неё и детей не возникло финансовых проблем в начале, — сделал я предложение. — Обещаю, что их вывезут и отправят в ближайший город с деньгами. Но мне надо знать, кто вам помогал.

Парень зло посмотрел на меня.

— Никто не помогал. Достаточно было схватить одного из ваших, и всё.

— Оружие, жучки? Прямо-таки никто?

— Ты знаешь, кто я, не так ли? Думаешь, бывшему солдату со связями сложно будет что-то достать? Особенно, когда ты работал как на дома, так и на государство и везде есть старые знакомые?

— Думаю, что не сложно.

Сейчас сказать, правда это или нет, я не мог. Можно спросить иначе, но желания заниматься этим у меня не было. В конце концов, передо мной была обычная семья, шагнувшая на тропу войны, а не убийцы или отморозки. И пусть они такое сотворили, но точно не заслужили после всего пыток. Так что если будут проблемы — будем решать их.

— Ясно… хорошо, уговор есть уговор, — поднял я пистолет. — О них можешь не беспокоиться, их никто не тронет.

— Жаль, что я не добрался до тебя тогда, на улице, — бросил мне в лицо напоследок парень.

Мне нечего было ответить на это. Я просто выстрелил ему в лоб.

Послышался то ли вскрик, то ли громкий всхлип девушки. Проснулся и заплакал ребёнок. Мать судорожно выдохнула.

Из-за двери раздался голос Джека.

— Всё в порядке?

— Да, — громко ответил я, встав напротив женщины. — Мне жаль, миссис Рич. Я говорю это не из-за лицемерия или чтоб почесать собственное чувство величия. Просто мне действительно жаль, что так получилось.

— Будь ты проклят… — выдохнула она и посмотрела на дочь. — Я люблю тебя, милая. Береги детей.

— Мам… — только и смогла выдавить девушка.

Через мгновение пуля уже вошла женщине в голову, заставив тело вздрогнуть. Её тело обессилено повисло на стуле.

Вот и всё, война с партизанами, которые третировали нас несколько месяцев, закончилась.

Из-за выстрела девушка вскрикнула от неожиданности и расплакалась. Она звала мать, что-то говорила ей, пыталась угрожать мне, но я уже не слушал. Просто развернулся и вышел из комнаты. Честно говоря, с меня было уже достаточно этого. Я не чувствовал какой-то душевной боли, грусти или чего-то подобного, но мне было неприятно. Не хотелось находиться рядом с ними и лишний раз капать себе на нервы. Ситуация вышла скверной, и я понимал, кто в ней прав.