Михаил Тихонов - Камер-паж Её высочества. Книга 2. Часть 2

— Здорово! — не удержался я.

— А то! — польщено усмехнулся мой наставник. — Ладно, не отвлекайся!

И он продолжил свои объяснения с манипуляциями, в результате которых я оказался буквально насажен на шпагу моего противника.

— Вот так! — закончил разбор этого боя Кави. — Ну, а про то, что ты совершенно забыл про второго нападавшего, я даже говорить не

буду, ты все последствия ощутил на собственной шкурке. Запомни, чем легче клинок, тем он быстрее! В этой ситуации ты, в принципе, действовал правильно и отставание своего оружия пытался компенсировать увеличением своей скорости, но тебе не хватило опыта и мастерства. И то и другое ты и будешь приобретать по дороге к башне.

Он помолчал, потом убрал картинку и вернулся к своему креслу, но сразу садиться в него не стал, а посмотрел в сторону башни, почему-то покачал головой и тяжело вздохнул.

— Давай, кадет, дерзай! Я верю, что, в конце концов, у тебя все получится!

Я тоже вздохнул и опять шагнул на тропу…

Я уже не знал, сколько времени я нахожусь на этой планете, под названием Полигон, где никогда не наступала ночь, ну, во всяком случае, для меня. Все, что я делал, это убивал и умирал, потом воскресал и снова убивал… Никаких перерывов. Убил, умер, воскрес, выслушал наставника, и снова — убил и снова — умер…

Сколько попыток мне понадобилось, чтобы добраться до леса, я не знаю. В какой-то момент я принялся их считать, но на шестой сотне я сбился, да и надоело уже! Как только меня ни убивали! Меня рубили мечом и саблей, кололи шпагой, резали ножами, пару раз даже душили, как-то ухитрились проломить мне голову эфесом короткого меча…

В общем, умирал я часто, и смерть моя была весьма разнообразна. Но были и плюсы!

Теперь каждый мой бой тщательно разбирался, опять прокручиваясь в виде движущихся в воздухе картинок, которые Кави называл непонятным словом «кино», а просмотр боя, его разбор и замечания, называл почему-то «разбор полетов». Почему так, я не знаю, а на мой вопрос, почему полетов, ведь никто не летал, все ходили по земле, усмехнулся и ответил:

— Вот это-то и плохо, что никто не летал! Пойми, кадет, чтобы достигнуть башни, нужен полет фантазии на крыльях вдохновения!

— Чего? — я прямо оторопел, услышав подобное от моего наставника.

— Так, ничего! — тут же посерьезнел он. — Продолжаем!

Так что, в результате этих разборов полетов, я понимал все, допущенные мной ошибки, и в будущем старался их не делать.

В какой-то момент я решил, что можно попробовать достичь леса не по главной тропинке, а по одному из ее ответвлений…

У меня ничего не получилось, меня убили и там, но учитель, снисходительно ухмыльнувшись, заметил:

— Ну, наконец, ты начал подключать мозги!

Впрочем, от ехидных замечаний в свой адрес, по результатам разборов, это меня не уберегло.

Я стал замечать, что мое мастерство все-таки потихонечку растет, потому что с противниками в начале тропы я уже разбирался довольно легко. Вот только стоило мне разобраться с одним, как ему на смену выходили двое. Убив двоих, я был вынужден, в следующий раз, сражаться с тремя, потом с четырьмя!

Правда, должен признаться, больше четырех противников у меня пока не было, и я вполне успешно мог им противостоять, но зато менялось их оружие, и они могли появиться отовсюду, с любой стороны, даже сзади, и это невзирая на то, что я только что там проходил и точно помнил, что в этом месте никого не было!

Кроме того, часто испытывая боль, оттого, что убивали меня с завидной регулярностью, я стал легче ее переносить, что ли, то есть, на легкие раны я теперь вообще не обращал внимания, как будто их нет.

Попутно я выяснил, что двигаться к лесу нужно только по тропинкам! Как-то, решив срезать, я сошел с тропинки, но шаге на пятнадцатом я услышал громкое «пух-х-х!» и открыл глаза во дворе учителя, который прямым текстом заявил, что больше так делать не надо, ни к чему хорошему это не приведет!

Я уже довольно успешно сражался не только против обладателей клинкового оружия. Я научился убивать сражающихся пиками-рансор, копьями, Моргенштернами, алебардами, просто дубинками, булавами, и даже с такими редкими видами оружия, как пернач, чекан и глефа. Я научился менять вид своего оружия по ходу боя, молниеносно развеивая старое и вызывая новое. Я выяснил, против какого оружия каким сражаться удобнее всего.

Единственное, что было мне недоступно — это бой обеими руками. На мой вопрос, нельзя ли поучиться работать двумя руками, Кави покачал головой.

— Понимаешь, кадет, для того чтобы научиться сражаться двумя руками, нужен талант и определенное строение организма. У тебя

этого нет. Я могу, конечно, показать тебе технику, но у тебя ничего не получится с ней, да плюс, ты собьешь свою технику владения клинковым оружием. Так что успокойся и прими это как данность — обоеруким бойцом тебе не стать!

И вот, наконец, я ступил под своды леса, радуясь, что первый этап преодолен. Правда, радость моя была недолгой. Откуда-то появилась целая стая каких-то существ, размером с кошку, очень похожих на крыс-переростков. Прежде чем я успел что-либо предпринять, они сходу вцепились мне в ноги!

Боль была очень сильной, даже не смотря на то, что я стал менее чувствительным к боли, я не выдержал и заорал, а потом призвал боевой нож и начал кромсать этих тварей, но не успел убить всех, кровь вытекала из меня слишком быстро, и я потерял сознание.

Проходить этих крыс я научился, наверное, смертей после пятидесяти, но на смену им пришли какие-то животные, чем-то похожие на белок.

Они были небольшими, в длину сантиметров двадцать пять-тридцать, но имели кинжально острые когти, которыми, судя по всему, цеплялись за деревья и острейшие зубы, которыми рвали мое тело, несмотря на одежду. Они прыгали сверху, с ветвей деревьев.

стараясь попасть на спину, чтобы вцепиться в шею! Если им это удавалось, то шансов остаться живым у меня не было!

Я опять умирал, воскресал, выслушивал ехидные замечания учителя, входил в лес…

Еще во время моих попыток дойти до леса, у меня время от времени появлялось такое чувство, которое предупреждало, что что-то делать не нужно, хотя, вроде бы, предпосылок к этому не было никаких. Я называл это чувство предупреждал кой, а Кави, когда я ему о нем рассказал, назвал интуицией.

Так вот, я заметил, что эта интуиция никогда не предупреждает напрасно, а потому начал следовать ее подсказкам. Вот только возникало это чувство не так уж и часто.

Еще во время нападений крыс-переростков я заметил, что это чувство начало проявляться чаще и более четко, что ли. А когда я столкнулся с этими агрессивными белками, после того, как они меня убили, наверное, в тысячный раз, это чувство вдруг резко включилось и начало работать.