Павел Шек - Нарушая клятвы. Том 2

— Демоны! — выругался я, заскрипел зубами. Это всё Идда виновата. — Что тебе не спалось с утра пораньше? Нельзя говорить такие вещи под руку, потому что я теперь вообще ни чём не уверен.

Встав, я вышел в коридор.

— Ох, от тебя пахнет болезнью, — поморщилась мама Иоланта.

— Это не заразно, — проворчал я, думая о своём. — У Грэсии жар, и надо немного сбить температуру, иначе она сгорит. Потом я в город быстро смотаюсь, чтобы сомнения развеять, а когда вернусь, сразу её вылечу.

Я поймал взгляд Иоланты на открытую дверь. Грэсия тянула руку в нашу сторону, пытаясь сбросить одеяло и встать, точнее, свалиться с кровати, так как сил в таком состоянии у неё не было. Вернувшись в комнату, уложил её обратно, накрыл одеялом.

— Куда вы собрались? — вздохнул я. — Отдохните немного, я вернусь буквально через два часа, и всё будет хорошо.

— Не ходи, — выдохнула она словно в бреду. Глаза закрыты, волосы прилипли к мокрому лицу и шее. — Не ходи на площадь… они погубят тебя, папа, не ходи!

— Всё будет хорошо, — повторил я, убрал мокрые волосы, чтобы не мешали. Вынув из кармана платок, смочил из медного кувшина. Хорошо, что она до него не дотянулась, а то получил бы по голове чем-то тяжёлым вместо свечки.

Положив платок ей на лоб, встал и вышел в коридор. И опять спешка, терпеть её не могу. Повозку готовить долго, поэтому попросил седлать лошадей. Александра немного не успела перехватить меня, запоздало выбежав на порог.

Небольшим отрядом мы пронеслись по пустым улицам старого города, мимо опустевшего рынка, затем миновали мост. Стража, видя асверов, даже спрашивать не стала, куда и зачем они едут. За мостом уже встречались редкие прохожие и многочисленные патрули стражи. В который раз за этот год император задействовал первый легион. Проще его не выводить, так и оставив на улицах для порядка. Храмовый квартал и прилегающие улицы охраняли особенно тщательно, чтобы люди не собирались толпами и не распространяли заразу. Поэтому ничего удивительного, что храмовая площадь оставалась пуста. Обычно туда и зайти тяжело, не говоря уже о том, чтобы въехать верхом, что, кстати, запрещалось особым указом.

Но, несмотря на все усилия властей, на площади люди всё же были. Немного, самые смелые или отчаянные, кто сумел просочиться тихими улочками. Завидев нас, они бросились наутёк, словно мы специально приехали по их душу. Громко цокая подковами по булыжной мостовой, мы неспешно въехали под главную арку, оказываясь на центральной площади. Я посмотрел на храм Зиралла, показалось, что в дверях мелькнул священник, быстро нырнувший в здание. Спрыгнув с лошади, я протянул поводья Виере. Моё внимание привлекла жрица в сером одеянии, одиноко стоявшая в центре площади и размахивающая грязно-серыми листовками. Она трясла ими так усердно, что некоторые выпадали из стопки и как листья с дерева опускались на камни вокруг. Только подойдя ближе, я узнал пожилую жрицу Лиам.

— Откройте душу богине понимания! — старческим голосом, но довольно громко для пустой площади вещала она. — Вознесите молитву и испейте из чаши! Станьте последователями великой и мудрейшей богини верховного пантеона.

Ещё раз взмахнув стопкой листов, из который высыпалось несколько штук, она прошла немного, ступая прямо по ним. А ведь бумага и услуги писаря стоят дорого, чтобы ими вот так разбрасываться. Видать, совсем выжила из ума бабка.

— Получи великие молитвы и благословения почти даром! — вновь заголосила она, но уже на другой манер. — Всего две серебряные монеты за великую молитву и песни жрецов в вашу честь! Успей получить благословение Величайшей богини главного пантеона! Лиам — богиня понимания, только сегодня дарит вам своё благословение за две серебряные монеты.

Я подошёл, подобрал с земли серый листок. Не с первого раза, но сумел разобрать красивый почерк. Просто было написано на старом имперском языке, который на моей памяти только дедушка знал и умел читать. Я же смог осилить только пару слов с заголовка. Бумага под моими руками хрустела, рассыпаясь мелкой крошкой. Да этим листам лет по триста в лучшем случае. Вроде бы тогда прошла последняя реформа письменности, когда убрали лишние знаки и руны, обозначающие целые слова и даже фразы.

Листок хрустнул и окончательно развалился на части, падая на мостовую. В этот момент мне в руки сунули два точно таких же. Вот странно, как в руках бабки они не трескались и не крошились, а стоило мне взять, так по ним побежала сеточка трещин. Я поднял голову и встретился взглядом с улыбчивой бабкой.

— Не желаешь заказать молитву в свою честь? — улыбаясь, спросила она. — Всего одна серебряная монетка. А за две эту молитву прочитает верховная жрица.

— Молитву надо произносить в честь богини, а не смертного, — негромко сказал я.

— А как тогда богиня понимания узнает, что молитва от тебя, а не от кого-то другого? — спросила жрица, сунув мне ещё одну бумажку, так как предыдущие две рассыпались прахом.

— Не нужно ей знать, что она от меня. Главное, чтобы прозвучала от всего сердца…

Я полез в карман, но серебра не нашёл, поэтому протянул ей золотую монету. Старуха ловко сцапала денежку, спрятав её в потайной карман жреческого одеяния. Точнее, это была лишь незаметная прорезь в ткани, с другой стороны которой находился своеобразный мешочек.

— Так, говоришь, пять молитв? — хитро улыбнулась она, намекая, что сдачи у неё нет.

— Серебро нынче подешевело, — рассмеялся я. — Теперь и на семь хватит, и ещё два песнопения в придачу.

— Хорошо, пусть будет шесть, — согласилась она, оценивающе глядя на меня зелёными глазами. — И твоё имя произнесут с почтением. А ещё за одну монету зажжём для тебя яркую свечку. В будущем, когда твоя душа попадёт во мрак смерти, этот свет станет для неё путеводной звездой.

— Держи, — я протянул ещё золотой. — Одной молитвы более чем достаточно. И жаль, что Лиам не богиня ответов на все вопросы…

— Жаль, что яркий янтарь, найденный в морском песке, можно вставить лишь в одно украшение, — улыбнулась бабка, показывая, что у неё сохранились не все зубы. — Скажи, щедрый человек, что беспокоит тебя?

— Дорогому мне человеку плохо, и я не знаю, как ему помочь.

— Да, много людей в этом городе нуждаются в помощи. У меня есть горькая косточка, — она принялась копаться в бездонном кармане жреческого одеяния. — Я подарю её тебе, добрый человек.

Старуха протянула что-то зажатое в кулак. Я подставил ладонь, и она вложила в неё косточку размером с фалангу большого пальца. Косточка была сырой, с остатками жёлтых волокон, словно жрица совсем недавно пообедала фруктом, а косточку выплюнула. Я с сомнением посмотрел на липкую ладонь.

— Недавно, — жрица показала на храм Зиралла, поднимая указательный палец выше, — видела странную картину. Двое мужчин забрались на крышу. Один с большим ведром, второй в мантии и страшной маске. Всё думала, сорвутся они с крыши или нет. Гниль мешали в ведре и проливали дождём на ничего не подозревающий людей.