Владимир Сухинин - Не зная отдыха и сна

Пес тут же юркнул обратно за шторы. Тора пришла в себя и громко расхохоталась. Погладила птицу и, просияв лицом, ответила:

— Спасибо, Ирридар, очень необычный и хороший подарок. — Она мягко и ласково обратилась к птице: — Зануда хороший?

Птах скосил на нее черный глаз и выдал:

— Чтоб ты околел! — чем вызвал еще одну волну смеха.

— Это все, что он умеет говорить? — продолжая смеяться, спросила она.

— Зануда будет говорить то, чему ты его научишь, Тора. — Я тоже не мог сдержать улыбки.

— Так вот чему ты его научил! «Сторожи» и «Чтоб ты сдох»? Какие вы, мужчины, грубые. — Она прижала птицу к груди и просюсюкала: — Правда, Занудочка?

Птиц неожиданно ответил в тему:

— Правда, — посмотрел на меня и добавил: — Чтоб ты сдох!

На что я возразил:

— Не дождешься. У тебя теперь новая хозяйка. Слушайся ее, иначе псам скормит.

— Не слушай, Занудочка, этого грубияна. Я тебя буду холить и лелеять. Мяса хочешь?

Я думал, он повторит эту фразу, но птиц смог меня удивить. Он как ребенок пригрелся у нее на груди и ответил:

— Хочу.

Возвращаясь на постоялый двор, я долго еще вспоминал наше прощание. Тора занялась птицей, и все ее внимание было поглощено ею. Я раскланялся и вышел. Попрощался с Ведьмой, которая тоже удивилась подарку. Не преминула заметить, что таких птиц она тут не видала и что девочке с ней будет веселее. Окинула меня быстрым изучающим взглядом и проводила до выхода из пещеры. Шли мы молча. Прощаясь, она произнесла ту же фразу, что и Тора:

— Берегите себя, тан.

Я согласно кивнул, отвесил поклон Овора и пошел в ночь. Рядом тут же появился мой шверд, которого я притащил из мира Жюля, поэтому так и называл его: «Мой шверд». Он пошел рядом, провожая меня. Я чувствовал, что он был доволен, и чувствовал, что он считает меня своим хозяином. Меня, что странно, а не Ведьму! И три суки, что пришли вместе с ним, составляли отдельную стаю. Но задумываться, почему так случилось, я не хотел. Считают — и пусть считают. Им, собакам, виднее. Да и мне спокойнее рядом с таким псом. Не надо убивать случайных грабителей, а в том состоянии, в котором я сейчас находился, я бы мог. Причем не задумываясь.

Вернувшись на постоялый двор, я понял, что покой мне может в этой жизни только сниться. Посередине зала толпились люди и нелюди. Над всеми возвышался Морган. Он держал в руках стол и периодически им помахивал. Толпа ревела и подхлестывала кого-то, кого не было видно, и то подавалась назад, то приближалась к Моргану, как приливы и отливы. Слышался задорный тонкий крик Жюля:

— Ну, кто еще смелый? Подходи.

Я свистнул, и в ту же секунду в зале появились четыре шверда.

— Помогите моему товарищу, — показал я на Моргана.

Четверка псов словно ледокол протаранила толпу и окружила Жюля и Моргана. Толпа тут же отступила и заволновалась. Я прошел по образовавшемуся коридору.

На полу лежало с десяток дворфов с разной степенью травм.

«Это не тверды сделали, — понял я, — это поработал Адвокат в свойственной ему манере. Грубой силе и количеству он противопоставил свою силу».

Я вышел в центр и спросил:

— Кто мне скажет, что тут происходит?

— А ты кто такой? — вскричал один из стоящих на ногах дворфов с опухшей, окровавленной рожей. Вся его борода была залита кровью, а во рту не хватало половины зубов.

Жюль, увидев меня, обрадовался и, потрясая стулом, угрожающе произнес:

— Ну все, коротышки, молитесь своим богам. Прибыл мой лорд. Сейчас он вам покажет.

Дворф посмотрел на меня лютым взглядом:

— Ты, сопляк, ответишь за своих людишек. — Он сплюнул кровавую юшку.

— Да, теперь за этих оболтусов отвечаю я, — посмотрел на своего тверда и вслух произнес: — Притащи мне этого наглеца.

Через секунду пес уже тащил по полу дворфа, который истошно вопил. Я поднял его за шиворот, не стесняясь силы, которую мне дал Лиан.

— И что я вам должен, любезный? — спросил я.

В зале установилась мгновенная тишина. Никто не ожидал такого оборота. Дворфы напали на людей Ведьмы. А чем это карается, местные знали хорошо.

С пола поднялся и сел, качаясь из стороны в сторону, коренастый седой дворф и выплюнул сломанные зубы.

— Тан, приносим свои извинения. Примите откуп. — Он залез в сумку и вытащил мешок. — Здесь пятьдесят монет золотом. Вы удовлетворены?

По моей команде одна из сук выхватила у него кошель и принесла мне. Я взял и сунул в свою сумку. Посчитал раненых и достал одиннадцать флаконов моего исцеляющего зелья. Поставил на стол.

— Это вам, уважаемые, на лечение. Приношу извинения за моих людей. — Я сделал все, чтобы замять скандал, не вдаваясь в подробности. Принял выкуп, дал исцеляющее зелье и принес извинения.

Услышав мои слова, зал одобрительно загудел. Дворф помягчел лицом.

— Извинения приняты, тан. — Он первым поднялся и подошел к столу. Открыл флакон и влил в свою широкую глотку эликсир. На наших глазах его лицо стало принимать нормальные здоровые черты. Синева и опухоль сходили, как сдувается воздушный шар. Он сунул палец, больше похожий на сардельку, в рот и удивленно проговорил: — И зубы растут!

А мне пришлось вздохнуть. От выпивки теперь не отвертишься.

Обратно в нашу комнату я тащил на себе Жюля, который был пьян вусмерть, и поддерживал под руку Моргана. Внизу остались лежать без чувств одиннадцать дворфов-наемников. Как и в случае с гномами, я всех перепил не пьянея, вернее, это сделал Лиан, который очищал мой организм, переводя любую доступную энергию в энероны. К огромному удивлению не только дворфов, но и остальных посетителей трактира, я оставался трезв, как стеклышко. Даже пару десятков раз выигрывал пари. Но потом со мной спорить перестали, и, став богаче на тридцать золотых корон, я потащил моих непослушных товарищей в номер.

Утром Жюль встал опухший, как искусанный пчелами. Он с трудом говорил и подполз на четвереньках к моей кровати.

— Милорд, — просипел он еле слышно, — дайте противоядие.

— Не дам, — ответил я, не открывая глаз. — Мучайся.

— Тогда добейте. Будьте милостивы.

Я поднялся и сел на кровати.

— Вот скажи мне, тан, я могу тебе доверять?

— Можете, милорд. — Слова Жюлю давались с трудом.

— Тогда почему я увидел вас с Морганом внизу? Я говорил вам сидеть в номере и не вылезать?

— Говорили, милорд. Дайте противоядие или убейте.

Понимая, что толком поговорить с болеющим похмельем сыном лейера не получится, я достал два флакона с эликсиром.

— Пейте.

Жюль не мог открыть пробку, так как руки у него дрожали. Пришлось отобрать пузырек, открыть и влить в его алчущий рот зелье исцеления. Он глотал так, будто только что вышел из безводной пустыни. Затем упал животом на пол и так пролежал минуту-другую. Поднялся он вполне здоровым.