Дин Кунц - Избранные произведения. V том [Компиляция]

Резчику не хотелось переключаться с Томми на Френка, а Томми просто не мог первым отвести глаз. Во взгляде старика ему чудилось что-то странное, непонятное и страшное: дети-калеки, бесформенные существа, как из кошмарных снов, ходячие мертвецы.

— Сколько стоит этот фонарь, старик? — повторил Френк.

Наконец резчик посмотрел на Френка… и улыбнулся. Взял лежащую на коленях тыкву, положил на землю, но не встал.

— Как я уже сказал, ты платишь, сколько считаешь нужным, и получаешь то, что даешь.

Френк взял в руки выбранный им фонарь. Тыква, из которой его вырезали, была большой, но не круглой, а бесформенной, расширяющейся книзу, с отвратительными наростами. Стараниями старика тыква стала еще более страшной: во рту сверху и снизу торчали по три зуба, дыра вместо носа заставила Томми вспомнить прокаженных, о которых частенько заходил разговор у костра в летнем лагере. Раскосые глаза размерами не уступали лимону. Насквозь старик прорезал только зрачок — по злобному эллипсу в центре каждого глаза. Эту тыкву старик полностью выкрасил в черный цвет, оставив лишь несколько полосок оранжевого на месте морщин у уголков глаз и рта. Морщины эти только усиливали ужас, которым веяло от тыквы.

Естественно, Френк просто не мог выбрать другую тыкву. Его любимыми фильмами были «Техасская резня» и сериал «Пятница, тринадцатое» о безумном убийце Джейсоне. Когда Томми и Френк смотрели эти фильмы по видику, Томми всегда жалел жертв, тогда как Френк восхищался убийцей. После просмотра «Полтергейста» Френк сокрушался из-за того, что вся семья выжила: он-то надеялся, что маленького мальчика сожрет какая-нибудь тварь, а потом выплюнет косточки, как арбузные семечки. «Черт, — прокомментировал Френк фильм, — хорошо хоть у собаки кишки вырвали».

И теперь Френк держал в руках черную тыкву-фонарь, с улыбкой изучая ее зловещие черты. Он вглядывался в зрачки, словно глаза фонаря были настоящими, а в их глубинах таились какие-то мысли… Казалось, «взгляд» тыквы загипнотизировал его.

«Положи ее, — мысленно молил Томми. — Ради бога, Френк, положи ее и давай уйдем отсюда».

Резчик теперь пристально наблюдал за Френком. Старик застыл, будто хищник, изготовившийся к прыжку.

Облака сдвинулись, закрыв солнце.

По телу Томми пробежала дрожь.

Оторвав, наконец, взгляд от тыквы, Френк спросил резчика: «Я дам вам, сколько захочу?»

— И получишь то, что дашь.

— Сколько бы я ни дал, фонарь будет мой?

— Да, но ты получишь то, что дашь, — отрубил старик.

Френк положил черную тыкву на землю, вытащил из кармана пригоршню мелочи. Улыбаясь, шагнул к старику, протягивая пятицентовик.

Резчик потянулся за монетой.

— Нет! — протестующе воскликнул Томми.

И Френк, и старик в изумлении уставились на него.

— Нет, Френк, это плохая тыква, — продолжил Томми. — Не покупай ее. Не приноси домой.

Мгновение Френк продолжал таращиться на Томми, словно не мог поверить своим ушам, потом расхохотался.

— Ты всегда был сосунком, но я и представить себе не мог, что ты можешь испугаться тыквы.

— Это плохая тыква, — стоял на своем Томми.

— Ты боишься темноты, боишься высоты, боишься тех, кто может жить в чулане, боишься половины мальчишек, которых встречаешь, а теперь вот испугался еще и тыквы, — Френк рассмеялся вновь, и в смехе его, помимо веселья, слышались презрение и отвращение.

Рассмеялся и старик, только веселья в его смехе не чувствовалось.

Томми пронзила ледяная стрела страха, и он подумал, что, может, он действительно сосунок, боящийся даже собственной тени? Может, у него проблемы с головой? Школьный психолог говорила, что он «слишком чувствительный». Его мать говорила, что у него «слишком богатое воображение», а его отец говорил, что ему «недостает практичности, что он — мечтатель». Может, все это правда и со временем он попадет в психиатрическую клинику, будет сидеть в комнате со стенами, обитыми поролоном, разговаривать с призраками и есть мух. Но, черт побери, при этом он знал, что черная тыква — зло.

— Эй, старик, — Френк отвернулся от Томми. — Вот пятицентовик. Я действительно могу купить на него этот фонарь?

— Я беру пятицентовик за свою работу, но тебе придется заплатить за саму тыкву человеку у ворот.

— Договорились, — кивнул Френк.

Резчик выхватил пятицентовик из руки Френка.

Томми снова пробрал озноб.

Френк наклонился, поднял тыкву. В этот самый момент солнце прорвалось сквозь облака. Колонна света упала на ту часть пустыря, где они стояли.

Только Томми увидел, что произошло в этот момент. Засверкали оранжевые бока тыкв, зеленый отсвет лег на пыль, блеснул металл стула, но солнечный свет не коснулся старика-резчика. Обошел его, оставив в тени. Такого просто не могло быть, но… старика словно окружала некая субстанция, которая отталкивала свет.

Томми ахнул.

Старик бросил на Томми грозный взгляд, будто был не человеком, а духом бури и мог в мгновение ока сбить мальчика с ног порывом ветра, залить дождем, испепелить молниями, оглушить громовыми раскатами. Мрачный огонь его янтарных глаз обещал боль и страдания.

Облака вновь скрыли солнце.

Старик подмигнул.

«Мы — покойники», — с тоской подумал Томми.

Стоящий с тыквой в руках Френк исподлобья глянул на старика, ожидая услышать, что обещание продать фонарь за пятицентовик — шутка.

— Я действительно могу взять эту тыкву?

— Сколько я могу повторять одно и то же?

— А сколько у вас ушло на нее времени? — спросил Френк.

— Около часа.

— И вы готовы работать за пятицентовик в час?

— Я работаю за удовольствие. Нравится мне вырезать из тыкв фонари, — и старик вновь подмигнул Томми.

— Вы что, слабоумный? — спросил Френк, обаятельно улыбаясь.

— Возможно. Возможно.

Френк пристально посмотрел на старика, казалось, ощутив малую толику того, что чувствовал Томми, пожал плечами и, держа перед собой черный фонарь, направился к тому месту, где его отец выбирал тыквы для большой вечеринки, намеченной на завтра.

Томми хотелось броситься вслед за Френком, убедить его вернуть черную тыкву, получив взамен пятицентовик.

— Послушай, — остановил его голос резчика, который вновь принялся за тыкву, что лежала у него на коленях.

Старик был такой костлявый, что Томми буквально слышал, как при каждом движении кости трутся друг о друга.

— Послушай меня, мальчик…

«Нет, — думал Томми. — Я не буду слушать. Я убегу. Убегу».

Однако неведомая сила, исходившая от старика, пригвоздила Томми к земле. Он просто не мог пошевелиться.

— Ночью, — янтарные глаза старика потемнели, — фонарь, который купил твой брат, превратится во что-то иное. Его челюсти смогут двигаться. Зубы станут острыми, как бритвы. Когда все уснут, он пройдется по твоему дому… и воздаст каждому по заслугам. К тебе он придет последнему. Как, по-твоему, чего ты заслуживаешь, Томми? Видишь, я знаю твое имя, хотя твой брат ни разу его не произнес. Что должна сделать с тобой черная тыква, Томми? А? Чего ты заслуживаешь?