Дин Кунц - Избранные произведения. IV том [Компиляция]

Мимо легковушки к пикапу, потом к внедорожнику, его тянуло в глубину автостоянки. Впрочем, ощущение срочности, заставившее его развернуть «Экспедишн» на автостраде, пересечь разделительную полосу и помчаться в обратном направлении, отсутствовало. Тем не менее он чувствовал: что-то важное может не произойти, если он не будет действовать. Он знал, что на этот раз контроль не потерян, на подсознательном уровне он понимает, что делает и почему. Точно так же, на том же подсознательном уровне он понимал, что мчится к дому на Эвкалиптовой авеню, но тогда никак себя не контролировал.

На этот раз магнитом оказалась не бабушка в яркой полосатой униформе ресторана быстрого обслуживания, а стареющий ковбой в светло-коричневых джинсах «левис» и рубашке из «шамбре» [381] « Шамбре » — плательная и рубашечная ткань. . Подойдя к «Меркури Маунтинер» в тот самый момент, когда ковбой усаживался за руль, Дилан не дал ему закрыть дверцу.

По психическому следу на ручке вновь почувствовал щемящее сердце одиночество, присутствующее и в следе на ручке входной двери в ресторан, уныние, граничащее с отчаянием.

Всю жизнь мужчина в «Маунтинере» проработал на открытом воздухе, и солнце так выдубило кожу, что на лице не было свободного места от морщинок, а ветер иссушил тело. Изможденный, замотанный, мужчина напоминал шар перекати-поля, с трудом уцепившийся за землю и ждущий только хорошего порыва ветра, который и оборвет его связь с жизнью.

Старик не приподнял «стетсон», как в тот момент, когда выходил из ресторана, но и не выказал раздражения или тревоги, когда Дилан блокировал дверцу. Чувствовалось, что он из тех людей, которые всегда могут постоять за себя, какой бы ни была угроза, но чувствовалось и другое: ему уже без разницы, что может с ним произойти.

— Вы что-то искали, — слова эти соскользнули с губ Дилана словно сами по себе, их значение он понял лишь после того, как достигли они его ушей.

— В Иисусе не нуждаюсь, сынок, — ответил ковбой. — Уже нашел его дважды. — Его лазурно-синие глаза только впитывали информацию, ничего не выдавая взамен. — Не нужны мне и неприятности, сынок, да и тебе, пожалуй, тоже.

— Не что-то, — поправился Дилан. — Вы ищете кого-то.

— Этим мы все занимаемся так или иначе.

— Вы искали очень долго. — Дилан до сих пор не очень-то понимал, к чему клонит.

Старик чуть прищурился, словно приглядывался к нему.

— Как тебя зовут, сынок?

— Дилан О'Коннер.

— Никогда о тебе не слышал. Как ты узнал обо мне?

— Никогда не слышал о вас, сэр. Не знаю, кто вы. Я просто… — До того слова лились безо всякого его участия, а тут вышла заминка. И он понял, что должен сказать хотя бы часть правды, поделиться толикой своего секрета, иначе продолжения разговора не получится. — Видите ли, сэр, иногда меня… осеняет. Интуиция, знаете ли.

— Только не доверяй ей, играя в покер.

— Не просто интуиция. Я хочу сказать… Вдруг выясняется, я знаю то, чего вроде бы не могу знать. Я чувствую, знаю и… связываю одно с другим.

— То есть ты — спирит?

— Простите, сэр?

— Ты — предсказатель, прорицатель, медиум… что-то в этом роде?

— Возможно. Все эти странности начали происходить со мной недавно. Я не зарабатываю на этом деньги.

Улыбки на испещренном морщинами лице вроде бы не появилось, но глаза весело блеснули.

— Если ты всегда обращаешься к людям с такими словами, просто удивительно, что тебе не приходится платить за то, чтобы тебя выслушали.

— Вы думаете, что подошли к концу той дороги, которой следовали. — Вновь Дилан понятия не имел, откуда взялись эти слова. — Вы думаете, что потерпели неудачу. Но, возможно, это не так.

— Продолжай.

— Возможно, она где-то рядом, прямо сейчас.

— Она?

— Я не знаю, сэр. Мне это открылось. Но, кем бы она ни была, вы знаете, о ком я говорю.

Прищуренные глаза вновь всмотрелись в Дилана, на этот раз исследуя его с дотошностью полицейского детектива.

— Отойди на шаг. Позволь мне выйти.

Пока старик выходил из «Меркури», Дилан оглядел ночь в поисках Джилли и Шепа. С того момента, как он видел их в последний раз, они отошли от входной двери ресторана лишь на несколько шагов, добрались до того места, где Дилан обронил книгу. Джилли уже подняла с асфальта роман «Большие ожидания» и теперь стояла рядом с Шепом, напрягшись, вся на нервах, словно постоянно думала, с какой стороны ножи полетят на этот раз.

Он посмотрел на дорогу. Никаких черных «Субербанов». Тем не менее он чувствовал, что в Саффорде они слишком уж задержались.

— Я — Бен Таннер.

Отвернувшись от Джилли и Шепа, Дилан увидел, что старик протянул ему иссохшую, мозолистую руку.

Он помялся, опасаясь, что рукопожатие отзовется в нем мощным ударом одиночества и уныния, которые он почувствовал в психическом следе Таннера, столь мощным, что удар этот сшибет его с ног.

Он не мог вспомнить, прикасался ли к руке Марджори, когда нашел ее стоящей у стола с разбросанными на нем таблетками, но склонялся к тому, что нет. А к Кенни? Восстановив справедливость ударом бейсбольной биты, он потребовал ключи от наручников и замка, однако, достав ключи из нагрудного кармана, Кенни передал их Джилли. Так что, если память не изменяла Дилану, он не прикасался и к этому злобному трусишке.

Однако Дилан не мог избежать рукопожатия, не разрушив ту хрупкую доверительность, что установилась между ними, поэтому пожал протянутую руку и обнаружил совсем не то, что ожидал: человеческие чувства, о которых буквально кричал психический след, в самом человеке практически не ощущались. Так что механизм шестого чувства был не менее загадочным, чем его источник.

— Приехал из Вайоминга где-то с месяц тому назад, — объяснил Таннер. — Ухватился за несколько ниточек, которые, как выяснилось, не стоили и выеденного яйца.

Дилан отпустил руку Таннера, потянулся к ручке водительской дверцы «Меркури».

— Мотался из одного конца Аризоны в другой, а теперь собрался домой, откуда, возможно, мне и не следовало уезжать.

В психическом следе Дилан вновь почувствовал географию сожженной души, континент, заваленный пеплом, унылый мир беззвучного одиночества, с которым он столкнулся, когда взялся за ручку двери, выходя из ресторана.

И вопрос сформулировал неосознанно, лишь услышал, как задает его:

— Как давно умерла ваша жена?

Возвращение изучающего прищура указывало на то, что старик все еще опасается какого-то подвоха, однако уместность вопроса играла Дилану на руку.

— Эмили умерла восемь лет тому назад, — будничным голосом ответил Таннер, поскольку люди его поколения не считали возможным демонстрировать при посторонних свои эмоции, но, несмотря на прищур, лазурные глаза потемнели от горя.