Дин Кунц - Избранные произведения. IV том [Компиляция]

— Киношный бизнес — сумасшедший дом, — отмечает Данни.

— Да, конечно. Но, дорогой мальчик, я не об этом.

— Извините.

— Я хочу сказать, что нарушение контракта, по существу предательство, есть неотъемлемая часть их личностной и деловой культуры, точно так же, как человеческие жертвоприношения считались общепринятой практикой в мире ацтеков. Но я предательства не потерплю. Я не настолько циничен. Слова, обещания, честность важны для меня. Очень важны. Я не могу иметь дел, да и не буду, с теми, кто дает слово, не собираясь сто держать.

— Понимаю, — кивает Данни. — Меня поставили на место, и правильно.

Тайфун явно огорчен реакцией Данни. На его пухлом лице отражается тревога. Его глаза, обычно весело искрящиеся, затягивает туман грусти.

Все чувства этого человека написаны на его лице, он ничего не прячет от других, и в этом одна из причин, по которым к нему тянутся люди.

— Данни, я искренне сожалею, если ты почувствовал, что тебя ставят на место. Такого намерения у меня не было. Я лишь хотел прояснить ситуацию. Видишь ли, я хочу, чтобы у тебя все получилось, очень хочу. Но если ты намерен добиться желаемого результата, ты должен действовать согласно тем высоким стандартам, которые мы первоначально обсуждали.

— Хорошо. Вы более чем справедливы. И я благодарен вам за еще один шанс.

— Да ладно, в благодарностях нет нужды, Данни, — Тайфун широко улыбается, к нему вернулось привычное веселое настроение. — Если ты добьешься успеха, значит, добьюсь успеха и я. Твои интересы полностью совпадают с моими.

Чтобы заверить своего благодетеля, что теперь они полностью понимают друг друга, Данни говорит: «Я делаю все, что только возможно, для Этана Трумэна… при этом не высовываясь. Но я ничего не предпринимаю против Корки Лапуты».

— Какое же отвратительное он создание, — Тайфун цокает языком, но его глаза поблескивают. — Миру просто необходимо милосердие Божье, пока в нем есть такие люди, как Лапута.

— Аминь.

— Ты знаешь, что Лапута наверняка убил бы Рейнарда, если бы ты не вмешался.

— Знаю, — говорит Данни.

— Так чего было связываться с Гектором Иксом?

— Лапута не убил бы его при свидетелях, и уж тем более в присутствии Рискового Янси. А раз Райнерда убили на глазах у Янси, значит, Янси вовлекается в эту историю, и куда глубже, чем при любых других раскладах. Ради Этана я хочу, чтобы Янси не стоял в стороне.

— Твоему другу понадобится вся помощь, которую он только сможет получить, — признает Тайфун.

Минуту-другую они наслаждаются вином и устрицами, молчание их нисколько не тяготит.

Нарушает паузу Данни:

— С «Крайслером» все вышло так неожиданно. Тайфун вскидывает брови:

— Ты же не думаешь, что к этому причастны наши люди, не так ли?

— Не думаю, — признает Данни. — Я понимаю, что такое случается. Очень уж неожиданно все произошло, нот и все. Но я смог обратить ситуацию себе на пользу.

— Оставить ему три колокольчика — удачный ход, — соглашается Тайфун. — Хотя ты подтолкнул его к выпивке.

Улыбаясь, кивая, Данни соглашается: «Похоже на то».

— Не похоже, а так оно и есть, — говорит Тайфун. Указывая, добавляет: — Ведший Этан сейчас в баре.

Хотя стул Данни обращен к залу, примерно треть длинной стойки у него за спиной. Он поворачивается, чтобы проследить взглядом за пальцем Тайфуна.

Позади столиков, за которыми нарушители контрактов общаются с друзьями, за стойкой бара на высоком стуле сидит Этан Трумэн, вполоборота к Данни, глядя в стакан с высококачественным шотландским.

— Он меня увидит, — тревожится Данни.

— Скорее всего, нет. Слишком уж он занят своими мыслями. Можно сказать, что сейчас он никого не видит. С тем же успехом он мог быть здесь в полном одиночестве.

— Но если он…

— Если он тебя увидит, ты выйдешь из положения так или иначе. Я рядом и всегда помогу советом.

Данни какое-то время смотрит на Этана, потом поворачивается к нему спиной.

— Вы выбрали это место, зная, что он придет сюда? Ответом ему служит победоносная, озорная улыбка Тайфуна. Тот знает, что напроказничал, но просто не смог устоять перед искушением.

— Вы выбрали это место, потому что он здесь?

— Ты знаешь, что святой Дункан, в честь которого тебя назвали, является покровителем охранников и защитников, — уходит Тайфун от очевидного ответа, — и что он поможет тебе в твоих начинаниях, если ты попросишь его об этом?

Данни сухо улыбается.

— Правда? Ирония судьбы, не так ли?

— Судя по тому, что я уже видел, — Тайфун ободряюще похлопывает Данни по руке, — ты и сам на многое способен.

Какое-то время Данни смакует «Пино Грего», потом спрашивает:

— Вы думаете, что он останется в живых? Прежде чем ответить, Тайфун доедает последнюю устрицу.

— Этан? В какой-то степени это зависит от тебя.

— Но только в какой-то степени.

— Ну, ты же знаешь, как все устроено, Данни. Скорее всего, он умрет до Рождества. Но его положение не окончательно безнадежно. Ни о ком такого сказать нельзя.

— А люди в Палаццо Роспо?

Седовласого, с пухлым лицом и сверкающими синими глазами Тайфуна отличает от Санта-Клауса только отсутствие бороды. Мрачное выражение такому лицу не присуще. И оно становится разве что чуть расстроенным, когда он говорит: «Не думаю, что опытный букмекер поставил бы на них. Особенно против мистера Лапуты. У него неистовый темперамент и безрассудная решимость добиться желаемого».

— Даже мальчик?

— Особенно мальчик, — отвечает Тайфун. — Особенно он.

Сытый, испуганный, раздраженный, Фрик отправился из винного погреба в библиотеку, но окольным путем, чтобы уменьшить вероятность встречи с кем-то из подчиненных миссис Макби или с ней самой.

Как призрак, как фантом, как мальчик с пальчик в плаще-невидимке, он проходил из комнаты в коридор, из коридора на лестницу, с лестницы в комнату, и ни один человек в огромном особняке не отслеживал его маршрут, частично потому, что он обладал редким геном кошачьей невидимости, частично по более прозаической причине: всем, за исключением разве что миссис Макби, было глубоко наплевать, где он находится, куда идет и зачем.

Быть маленьким, худеньким, никем не замечаемым иной раз не минус, а плюс. Когда силы зла поднимаются против тебя бессчетными темными батальонами, эта самая неприметность повышает твои шансы избежать потрошения, обезглавливания, вступления в бездушные легионы ходячих мертвяков или чего-то другого, не менее отвратительного, что могли уготовить тебе силы зла.

В последний визит Номинальной матери, который еще не растворился в туманах времени, как мастодонты и саблезубые тигры, она сказала Фрику, что он — мышонок. «Сладкий, маленький мышонок, о присутствии которого никто не подозревает, потому что он очень тихий, очень шустрый, такой быстрый и такой серый, как тень летящей птички. Ты — маленький мышонок, Эльфрик, практически невидимый идеальный маленький мышонок».