Дин Кунц - Избранные произведения. IV том [Компиляция]

Ночь, казалось, укутала его в свою темноту, такую же уютную и сладостную, как его чудесный шелковый халат. Рокот, плеск и нескончаемый шорох прибоя успокаивали нервы.

Словно колдун, застывший на скалистой вершине у одиноко стоявшего там алтаря, Брайан закрыл глаза и слился со своей таинственной силой. И перестал ощущать прохладу ночного ветра и леденящую ступни росу на балконе. Не видел он вздымающиеся вокруг ног полы халата и не слышал рокота разбивающихся о скалы волн.

Прежде всего на локаторе мозга он отыскал пять заблудх овец, которых избрал в качестве своих жертв. Каждую из них он пометил псионическим энергетическим пеленгом, чтобы облегчить себе их поиск. С закрытыми глазами он ощущал себя летящим высоко над землей и, когда мысленно смотрел вниз, видел пять светящихся точек, отличавшихся от других источников энергии на всем пространстве южного побережья характерной аурой. Эти пять точек и были объектами его кровавой охоты.

Используя ясновидение — или сверхъестественную проницательность — Брайан мог наблюдать не только за каждой жертвой в от дельности, но и за тем, что творится вокруг нее он, правда, не мог их слышать, что несколько обескураживало. Однако СТАВ наконец новым богом, он надеялся, что сумеет развить в себе способность «проницать» всеми пятью чувствами.

Он видел Сэмми Шамроя, казнь которого отложил в связи с непредвиденными обстоятельствами, а именно: необходимостью заняться этим сраным полицейским-выскочкой. Насквозь пропитанный спиртным, бедолага не сидел, забившись, как ожидал Брайан, в своем ящике, скрытом под ветвями пышного куста олеандра, присосавшись к очередной литровой бутылке дешевого вина, а нетвердыми шагами брел по центральной улице Лагуна-Бич мимо закрытых магазинов, держа в руках предмет, очень напоминающий термос, то и дело останавливаясь, чтобы прислониться к дереву, прийти в себя и сориентироваться. Вот, пройдя еще шагов десять или двадцать, он снова остановился и прижался головой к стенке, покачиваясь и, очевидно, размышляя, не срыгнуть ли. Придя к отрицательному решению, Сэмми весь набычился, часто заморгал глазами, прищурился и снова отправился в путь с такой нехарактерной для него решительностью, словно поставил перед собой особо важную и неотложную цель, хотя, скорее всего, шел наугад, не имея перед собой никакой цели, подгоняемый тупым, воловьим инстинктом, понятным разве что другому, такому же насквозь пропитанному алкоголем рассудку.

Оставив Сэмми заниматься своими делами, Брайан решил посмотреть, чем занят этот гнида-полицейский, и заодно узнать, куда подевалась его шлюха, по совместительству партнерша по службе. Оба они ехали в «хонде», сворачивавшей к расположенному прямо на вершине холма современного вида дому, обшитому кедровым тесом с массой больших окон. Они о чем-то оживленно говорили друг с другом, но Брайан не слышал о чем. Оба были возбуждены. Их лица были сосредоточены и серьезны. Вот, не чувствуя, что за ними следят, полицейские вылезли из машины. Брайан внимательно оглядел место, куда они прибыли. Оно ему было знакомо, так как всю свою жизнь он прожил в Лагуне, но кому конкретно принадлежал этот дом, он не знал.

Чуть погодя, он предстанет перед Лайоном и Галливер более зримо.

Последним он подключился к Джанет Марко и ее оборвышу-сыну, забившимся в свою старую колымагу, припаркованную на стоянке рядом с методистской церковью. Мальчик, по-видимому, спал, свернувшись калачиком на заднем сиденье. Мать, сгорбившись и чуть привалившись к дверце, сидела за рулем. Она бодрствовала, вперившись широко открытыми глазами в со всех сторон обступившую их ночь.

Он обещал убить их на рассвете и намеревался непременно сдержать свое слово. Конечно, это будет нелегко, особенно если учесть, что теперь он присовокупил к ним еще и парочку этих легавых, к тому же он несколько подустал после расправы над Энрике Эстефаном. Но до рассвета еще есть время немного соснуть, а там, глядишь, подкрепится парой пакетов солененьких чипсов, наестся пирожных, а завершит трапезу, пожалуй, порцией пломбира с орехами, и тогда полностью будет готов поочередно разделаться с каждым из них в отдельности подобающим ему или ей способом.

Разумеется, лучше бы явиться к матери и сыну в образе голема в последние шесть часов их жизни и сделать это раза два или три, чтобы довести их до последней черты ужаса.

Само по себе убийство, несомненно, было огромным удовольствием, сильным и оргастическим по своему существу, но часы — а порой и дни — пыток, предварявших большинство из совершенных им убийств, доставляли Брайану не меньшее наслаждение, чем самые последние мгновения жизни жертв, когда уже текла кровь. Его возбуждал страх, трепет и ужас, в которые он повергал их своим видом, ошеломление и истерика, охватывавшие несчастных, когда сознавали, что все их никчемные попытки спастись бегством или спрятаться, к чему, рано или поздно, они все прибегают, оказываются безрезультатными. Но в случае с Джанет и ее ублюдком придется отказаться от любовной игры и, только единственный раз посетив их перед рассветом, дать им возможность сполна оплатить болью и кровью то, что своим грязным присутствием осквернили землю.

Большую часть энергии Брайан хотел припасти для этого выскочки-фараона. Чтобы всыпать этому сраному герою по первое число, унизить его, сломать. Заставить на коленях вымаливать себе пощаду. Ибо где-то в глубине души тот, конечно же, был трусом. В каждом из них затаился трус.

Брайан хотел вытащить этого труса наружу, заставить его ползать на брюхе, показать себя во всей своей неприглядной красе, какой мягкотелой медузой был он на самом деле, какой облезлый, насмерть перепуганный кот скрывался за полицейской формой и револьвером. До того как разделаться с обоими легавыми, он доведет их до полного исступления, будет неотступно терзать их, заставит их возненавидеть тот день и час, когда они увидели свет Божий.

Он отключил свое «проницание» и выбрался из потрепанного «доджа». Вернулся назад в собственное тело, неподвижно застывшее на балконе спальни.

Огромные волны, накатывавшие на берег из скрытого мглой океана, с грозным грохотом разбивались внизу о скалы, вызывая в воображении Брайана Дракмана видения городов, сверкающие небоскребы которых рушатся от одного его взгляда, погребая миллионы вопящих от ужаса людей под обломками бетона, стекла и покореженной стали.

Когда он завершит свое СТАНОВЛЕНИЕ, у него не будет нужды запасаться энергией. Его мощь станет вселенской, вечно восполнимой и неиссякаемой.

Он вернулся в свою черную спальню и плотно прикрыл за собой балконную дверь. Сбросил с плеч красный халат.