Дин Кунц - Избранные произведения. III том [Компиляция]

— Верно, сынок, — сказал детектив. — Деньги есть. Бери их. Бери их и мотай отсюда. Иди на кухню, там увидишь мусорное ведро с полиэтиленовым вкладышем. Подними вкладыш, на дне увидишь пакет из оберточной бумаги, в нем деньги.

Правой щеки детектива коснулось что-то холодное и твердое, и он в ужасе отпрянул.

— Плоскогубцы, — сказал юнец, и Редлоу почувствовал, как их стальные челюсти захватили его кожу и стиснули ее.

— Ты что, рехнулся?

Юнец резко крутанул плоскогубцами. Редлоу взвыл от боли.

— Не надо, не надо, убери их, сука, ну не надо же, пожалуйста, не надо!

Юнец ослабил зажим. Затем и вовсе убрал плоскогубцы и сказал:

— Простите меня, сэр, хотел бы, чтобы вам было ясно, что, если в ведре не окажется никаких денег, это очень расстроит меня. И я пойму, что если вы солгали о деньгах сейчас, то, видимо, и до этого говорили неправду.

— Они там, — быстро сказал Редлоу.

— Ложь еще никогда никому не помогала. Хорошие люди всегда говорят правду. Ведь именно этому вас учили в школе, не так ли, сэр?

— Иди, смотри, они там, — с отчаянием, еще не совсем оправившись от новой боли, проговорил Редлоу.

Юнец тенью скользнул из гостиной в столовую. Вот его мягкие шаги уже зашуршали по выложенному плиткой полу кухни. Раздался грохот, треск и шуршание выбрасываемого из ведра мусора.

До последней нитки взмокший от пота, Редлоу стал буквально источать из себя влагу, когда услышал быстрые шаги возвращающегося в кромешной тьме дома юнца. Вот он снова появился в гостиной, и его темный силуэт мелькнул в бледно-сером четырехугольнике окна.

— Как ты можешь видеть в темноте? — спросил детектив, чувствуя, что находится на грани истерики и что вот-вот она вырвется наружу и он будет не в силах справиться с ней. Он и впрямь начинает стареть. — У тебя что, очки ночного видения или какой-нибудь особый армейский прибор? Где это ты им разжился?

Оставив его вопрос без внимания, юнец сказал:

— Много мне не надо, только на еду и на смену одежды. А деньги достаются не всегда, только когда делаю очередное приобретение для своей коллекции и беру то, что у него в тот момент оказывается в кошельке. Иногда всего лишь несколько долларов. А эта сумма мне сейчас куда как кстати. Даже очень кстати. С ее помощью я смогу продержаться до того дня, пока не отправлюсь туда, где мой истинный дом. Вы знаете, где мой истинный дом, мистер Редлоу?

Детектив не ответил. Юнец исчез из виду, перестав маячить на фоне окон. Детектив, прищурившись, всматривался в темноту, пытаясь угадать в ней намек на какое-нибудь движение.

— Так знаете, где мой истинный дом, мистер Редлоу? — повторил юнец.

Редлоу услышал скрежет отодвигаемой мебели. Скорее всего, это был журнальный столик, стоявший впритык к дивану.

— Мой истинный дом — Ад, — сказал юнец. — Я пробыл там совсем недолго. И хочу вернуться обратно. А как вы жили, мистер Редлоу? Как вы думаете, когда я вернусь к себе в Ад, я встречу там вас?

— Что ты ищешь? — спросил Редлоу.

— Розетку, — ответил юнец и отодвинул еще что-то из мебели. — А-а, вот она где!

— Розетку? — недоуменно переспросил Редлоу. — Зачем?

Тишину разорвал жужжащий звук: зззззррррр…

— Что это? — задыхаясь от страха, спросил Редлоу.

— Проверяю, как работает, сэр.

— Что работает?

— У вас там на кухне полно кастрюль и разных кухонных приспособлений, сэр. Думаю, вы здорово готовите, да? — Юнец выпрямился и снова темным силуэтом замаячил на фоне пепельно-серых оконных рам. — Собственной стряпней вы занялись до второго развода или интерес к ней у вас возник только недавно?

— Что это ты там проверял? — снова спросил Редлоу.

Юнец подошел вплотную к стулу.

— В доме есть еще деньги, — теряя самообладание, сказал Редлоу. Пот теперь катил с него ручьями. Он был весь мокрый, словно на него вылили несколько ведер воды. — В спальне. — Юнец не отходил от стула, таинственный, едва различимый в темноте, больше похожий на тень, чем на человека. Он казался темнее окружавшего их мрака, черная дыра с голосом человека, черная, зияющая, нечеловеческая пустота. — В ч-ч-чулане. П-п-пол там д-д-дощатый. — Мочевой пузырь детектива, казалось, вот-вот лопнет. Как воздушный шар, он раздулся в одно мгновение. Еще миг, и его прорвет. — Убери с пола ботинки и всякую дребедень, все, что там валяется. Подними крайние д-д-доски. — Сейчас он описается. — Там лежит коробка. В ней тридцать тысяч долларов. Возьми их. Пожалуйста. Возьми и уходи.

— Спасибо, сэр, но мне действительно не нужно так много. Того, что у меня есть сейчас, мне хватит надолго.

— Господи, помоги мне, — взмолился Редлоу и тут же с отчаянием понял, что впервые за все эти долгие-долгие годы обратился к Богу, о котором и думать-то уже позабыл.

— Давайте все же выясним, на кого вы работаете, сэр.

— Я же тебе сказал…

— Но я обманул вас, когда сказал, что верю вам.

Зззззррррр…

— Что это? — в страхе вскрикнул Редлоу.

— Проверяю, как работает.

— Проверяешь, как что работает, черт тебя дери?!

— Ну что ж, работает отлично.

— Что, что это, что работает отлично?

— Электронож для разделки мяса, — ответил юнец.

Хатч и Линдзи не спеша возвращались домой после обеда и потому ехали не по скоростному шоссе, а по дороге, бежавшей на юг из Ньюпорт-Бич вдоль побережья, слушая по приемнику на коротких волнах музыкальную передачу радиостанции «К-Земля» и дуэтом подпевая старинным блюз-шедеврам «Новый Орлеан», «Шепчутся колокола», «Калифорнии снится». Линдзи уже и не помнила, когда они в последний раз пели вместе под аккомпанемент транслировавшихся но радио музыкальных мелодий, хотя прежде делали это довольно часто. Когда Джимми было три года, он знал наизусть все слова «Мелочной женщины». В четыре он уже пел «Пятьдесят способов обмануть любовника», ни разу не сбиваясь с такта и не пропуская ни одного слова. Впервые за пять лет она вспомнила о Джимми и при этом не перестала петь.

Жили они в Лагуна-Нигуэль, южнее Лагуна-Бич, на восточном склоне одного из прибрежных холмов, без вида на океан, зато наслаждаясь всеми преимуществами такого близкого соседства: морские ветры умеряли летнюю жару и смягчали пронзительный зимний холод. Район, где они обитали, как и все остальное, что возводилось в южном округе, был настолько тщательно продуман, что временами казалось, будто его проектировщики пришли к землеустройству, имея в запасе солидное военное образование. Но грациозные изгибы мостовых, железные уличные фонари с искусственной, под медь, прозеленью, продуманно-случайный разброс по территории пальм, джакаранд и смоковниц, поддерживаемые в образцовом порядке зеленые насаждения с ухоженными клумбами, радующими глаз радужными красками цветов, — все это успокаивало душу и совершенно не раздражало строгой своей упорядоченностью.