Дин Кунц - Избранные произведения. III том [Компиляция]

— Может быть, они ехали к ней или к нему?

— Не думаю, — сказал Хатч, хмуря брови.

Пока они черепашьим шагом продвигались сквозь медленно рассасывающийся затор, в памяти его стали всплывать не только подробности кошмара, но и те ощущения, которые он испытывал во время него, и прежде всего то острое жгучее чувство ожидания крови.

Неожиданно руль выскользнул из его рук. Ладони сделались липкими от пота. Он поочередно вытер их о рубашку.

— Уверен, что блондинка была не менее опасна, чем и я… чем и он.

— Что ты имеешь в виду?

— Сам не знаю. Но именно об этом я тогда думал.

Солнечные зайчики плясали на крышах и отражались от стекол двух многокилометровых верениц машин, двигавшихся в противоположных направлениях, как две огромные, сверкающие сталью, хромом и стеклом реки. Температура воздуха снаружи поднялась почти до восьмидесяти градусов, но Хатч зябко поеживался.

Когда он прочел на дорожном указателе, что они приближаются к выезду на бульвар имени Калвера, то вдруг резко подался вперед. Сняв правую руку с баранки, сунул ее под сиденье.

— Вот здесь он нащупал револьвер… вытащил его… она в это время копалась в своей сумочке…

Он бы не удивился, если бы и сейчас под своим сиденьем вдруг обнаружил револьвер, так как помнил, с какой чудовищной органичностью прошлой ночью кошмар переходил в действительность, отделялся от нее и снова перемешивался с ней. Видимо, это же может произойти и сейчас? Когда Хатч почувствовал, что под сиденьем ничего нет, он облегченно, с шумом, выдохнул из себя воздух.

— Полиция, — сказала Линдзи.

Хатч настолько углубился в себя, пытаясь воскресить в памяти события ночного кошмара, что сначала не понял, о чем предупреждает его Линдзи. И только сейчас он увидел выстроившиеся цепочкой вдоль автострады полицейские машины.

Низко склонившись к покрытой пылью земле, полицейские в форме внимательно обшаривали каждый сантиметр обочины шоссе и полоску сухой травы, росшей подле него. Видимо, они прочесывали весь участок в надежде найти какую-нибудь улику, которая могла выпасть из машины убийцы либо до того, как оттуда выбросили блондинку, либо вместе с ней, либо после нее.

Он заметил, что у всех полицейских, как и у него с Линдзи, были солнцезащитные очки. От яркого солнца нестерпимо слепило глаза.

Убийца тоже был в солнцезащитных очках, когда в зеркальце заднего обзора мелькнуло его лицо. Какого черта он нацепил их в темень, увеличенную к тому же густым туманом?

Черные очки ночью, да еще в плохую погоду — это уже не просто дань вычурной жеманности или эксцентричности. От этого веяло жутью.

В руке Хатч все еще сжимал несуществующий револьвер. Но так как продвигались они с гораздо меньшей скоростью, чем убийца, то еще не подъехали к тому месту, где он нажал на курок.

Машины ползли бампер к бамперу не потому, что в этот день движение было интенсивнее обычного, а потому что все водители слегка притормаживали, чтобы получше разглядеть, чем занимались на шоссе полицейские. Это и привело к тому типу заторов на дороге, который радиокомментаторы удачно окрестили «пробкой ротозеев».

— А он летел сломя голову, — вспомнил Хатч.

— В сплошном тумане?

— Да еще и в черных очках.

— Идиот, — сказала Линдзи.

— Не уверен. Парень этот не так уж прост.

— А мне это кажется полным идиотизмом.

— Он совершенно ничего не боится.

Хатч попытался снова проникнуть в сознание человека, которым был во время ночного кошмара. Но не смог. Что-то в характере убийцы было совершенно чуждым ему и не поддавалось анализу.

— Он как бы весь пронизан холодом… холодом и весь черный изнутри… он думает не так, как ты или я… — Хатч с трудом подбирал слова, чтобы более точно описать убийцу. — Мерзкий. — Он недовольно покачал головой. — Не в том смысле, что от него воняет, нет. Скорее, он… мерзкий, в смысле какой-то словно прокаженный. — Он безнадежно махнул рукой. — Но при этом совершенно бесстрашен. Ничего и никого не боится. И уверен в полной своей безнаказанности, так как никто не в состоянии причинить ему боль. Но это не безрассудство. Потому что… по-своему, он совершенно прав.

— Из твоих слов следует, что… что он неуязвим?

— Не совсем так. Даже совсем не так. Но что бы ты ни пыталась сделать с ним… ему это будет совершенно безразлично.

Линдзи зябко обхватила себя руками.

— Выходит, что он… не человек.

В течение этого разговора полицейские снаружи не прекращали усиленно заниматься поисками улик на участке примерно с четверть мили к югу от выезда на бульвар Калвера. Когда Хатч проехал мимо них, он почувствовал, как скорость движения колонны заметно увеличилась.

Несуществующий револьвер в руке Хатча, казалось, обрел ощутимую весомость. Он чувствовал холод его стальной рукоятки.

Когда он навел револьвер-призрак на Линдзи и посмотрел на нее, она вздрогнула. Он видел ее лицо, но одновременно в памяти его всплыло лицо блондинки в тот момент, когда она подняла на него взгляд и у нее даже не хватило времени, чтобы удивиться, увидев прижатое ж своему боку дуло револьвера.

— Здесь, на этом самом месте, я быстро… он быстро нажал на курок два раза, — сказал Хатч, дрожа всем телом, так как гораздо легче было вспомнить сам факт насилия, чем то, что чувствовал и ощущал в этот миг убийца. — Две огромные дыры в ней. — Он отчетливо видел все это. — Господи, это было ужасно. — Он снова был там, в кошмаре. — Выстрелы, словно клещи, вырвали из нее два огромных куска мяса. А грохнуло так, будто наступил конец света. — Во рту он почувствовал какую-то горечь, словно выпил стакан кислоты. — Ее отбросило прямо к дверце, уже мертвую, а дверца вдруг распахнулась. Он не думал, что она откроется. Девушка была ему нужна для коллекции, но она выпала из машины, в ночь, навсегда, и покатилась по шоссе, как какой-то обрывок бумаги.

Забывшись и заново переживая кошмарный сон, Хатч резко надавил на педаль тормоза, как это ранее сделал убийца.

— Хатч, не надо!

Слева, справа и еще раз слева, сверкая хромом и посеребренными солнцем стеклами, едва избежав столкновения и что есть мочи сигналя, мимо них пронеслись три машины.

Придя в себя, Хатч увеличил скорость и занял место в общем движении, чувствуя на себе удивленные взгляды водителей идущих рядом машин.

Но его это мало беспокоило, ведь он взял след, как самая настоящая ищейка. А фактически он шел даже и не по следу. Что-то, чему он не мог найти точного определения, помогало ему следовать по пятам убийцы, какие-то психические флюиды, какое-то волнение, которое тот произвел в эфире, подобно плавнику акулы, прорубающему проход в толще вод, но с той разницей, что эфир не так быстро, как вода, возвращался в свое прежнее состояние.