Александр Изотов - Мера один

Зловеще блеснули в темноте бусинки глаз.

— Не дергайся, дай насладиться моментом.

— Кто ты? — прохрипел я.

— А тебе не все ли равно, первота?

Рука с кинжалом медленно пошла вперед, я пытался остановить ее, сбить вниз, увести в сторону… Но тягаться со зверем было бесполезно. Я задергался и захрипел от удушья — умирать мне совсем не хотелось. Не сейчас, когда так много достигнуто! Но только каждое мое движение усиливало нажим на шею.

Груди коснулось острие кинжала. Я зажмурился, приготовившись отпустить руку с клинком, сбить захват с шеи, и рвануться вперед. Напоследок хотя бы нос ему откусить…

Это на Земле давно всем без разницы, кто как умирает, а здесь, я чуял, даже смерть должна быть достойной. Небо видит все.

Боль в груди исчезла, меня перестали душить, и раздался звук упавшего тела. Я сначала подумал, что меня все же убили, и это я упал, но потом до меня дошло, что мертвые не пытаются, как я, вдохнуть всей грудью воздух. Да и стена все еще холодила мою спину.

Я часто задышал, не веря, что остался жив, и открыл глаза. Еще одна присевшая тень маячила на фоне дверного проема, послышалась какая-то возня. Звякнули ключи.

— Вставай, первуха, переезжаешь, — раздался голос, который я до этого уже слышал.

Незнакомец скользнул поближе, и я увидел в темноте блеск внимательных глаз.

— Ну, первуха, ты в порядке? Чего ждем?

В темноте я не мог разглядеть, кто это, но его голос я слышал совсем недавно.

— А ты молодец, Спика, — усмехнулась тень, — Я тебя потерял в Лесу Правды, а у нас мало кто из прималов проходил его сам. Хильда была бы недовольна, так что я благодарен.

Во тьме чиркнула искра, и я зажмурился — в глаза ударил свет поднятой свечи.

Прикрывшись ладонью, я, наконец, разглядел своего спасителя. Передо мной сидел Фолки и протирал свой кинжал об одежду жертвы — того самого, в капюшоне. С тела убитого сорвался огонек и влетел в грудь помощнику Хильды.

Он был одет в темную штаны и куртку, лоб его тоже был перевязан черной лентой, а щеки замазаны черной краской.

— Встал, быстро, — уже без дружелюбия отрезал Фолки, — Приказ зверя.

Я, пошатываясь, поднялся. Убитый незнакомец несколько секунд назад почти придушил меня, и голова до сих пор гудела, а неприятное ощущение в шее не отпускало. Он мне кадык чуть не вогнал в позвоночник, я даже сомневался, что могу говорить.

— Бери горелый лежак, и за мной! — Фолки подхватил за ноги один труп и быстро вытащил в коридор, — Времени мало…

Там он протащил тело почти в начало коридора и, отпустив, стал рыться в связке ключей. Затем он открыл боковую дверь и затащил труп туда. Я протиснулся, затянув лежак, и встал, оглядывая большую комнату. Фолки же, бесцеремонно толкнув меня, вышел обратно в коридор.

Помещение, судя по всему, предназначалось для отдыха смотрителей. Кресло, кровать, стол, и большой жарко пышущий камин в стене. От камина вверх и в стороны под потолком уходили утолщения в каменной кладке. Наверняка отсюда отапливалось еще несколько помещений.

Я даже с улыбкой подумал, что наконец-то будущего примала ждал хоть какой-то комфорт. Уютно и тепло, только труп в углу немного нарушал гармонию.

В комнату снова протиснулся Фолки, затаскивая второго зверя-ключника.

— Ну, чего встал? — он толкнул меня плечом, — Кидай свой тюфяк в огонь.

Фолки, протащив ключника к первому трупу, взял метлу в углу комнаты, и снова вышел в коридор.

Я послушно стал протискивать в широкий зев камина лежак. Соломенное его нутро быстро вспыхнуло, в меня пахнуло дымом, и я, задержав дыхание, довольно быстро затолкал остатки, не дожидаясь, когда мне обожжет руки.

Мимо меня в огонь полетели какие-то тряпки, и я обернулся — убитые звери лежали уже голые, а Фолки кидал их одежду в огонь, внимательно сортируя негорящие детали. Потом все, что осталось, он сложил в небольшой мешочек.

Затем достал из-за пазухи деревянную баночку и обсыпал тела порошком. Он заметил мой любопытный взгляд и сказал:

— Земля быстрее заберет их, и маг следов не найдет.

Я промолчал, и просто стоял, ожидая дальнейших распоряжений. Фолки, наконец, закончил, взял мешочек с деталями одежды убитых, окинул последним взглядом комнату и, подойдя к двери, кивком попросил меня выйти.

— Забери из своей камеры плошки, кружки, чего там еще, сейчас открою тебе другую.

Я разочарованно вздохнул. Видимо, этот комфорт не по мою душу.

— Зачем все это, господин зверь? — наконец спросил я, — Зачем я в темнице?

— Таков обычай, — тот пожал плечами, — До конца испытаний клан не должен видеть своего абитура.

Он проводил меня до двери в другом конце коридора и открыл дверь ключом из связки.

— Примал должен лично принять решение отстаивать «слово» клана, и на это никто не должен влиять, — сказал Фолки и, ухмыльнувшись, добавил, — Ну, это если по правилам…

Я едва сдержался, чтобы не усмехнуться. Осознание того, что я все время был под присмотром, хоть и не особо эффективным, было палкой о двух концах. С одной стороны, понятно, как все-таки кандидаты в прималы проходили испытания, а с другой — так просто не сбежишь.

— Я буду недалеко, будь осторожен. Скоро заступит на смену уже наш зверь, но мало ли что… — сказал Фолки, придирчиво оглядывая мою новую камеру.

Комнатушка ничем не отличалась от той, только лежак здесь был отсыревшим.

— Ничего, высушишь, — ухмыльнулся Фолки, — Потренируешь свою воду.

— Кто меня хочет убить, господин зверь?

— Тебе знать не обязательно, у них все шито-крыто, — он покосился в сторону комнаты, где ждали растворения тела, — Как, впрочем, и у нас.

— Ну, а если…

— Первота, знай свое место, — хмуро ответил Фолки, — Завтра, в пещере, я тебе помочь не смогу, лучше выспись как следует.

Промолчав, я кивнул, и зверь захлопнул дверь. Послышался скрежет ключа в замке, и я остался в полной тишине и темноте. Вот же дерьмо нулячье, он мне даже свечку не оставил.

Я не помню, как заснул, но зато пробуждение четко отпечаталось в памяти. Дубовая дверь скрипнула, и в проеме нарисовались несколько теней.

— Из пещеры надо найти выход, — сказал незнакомый голос.

И я только-только сел, не понимая, о чем идет речь, как в лицо мне дунули искрящимся порошком.

А дальше картинку выключили…

Проснулся я от того, что вдруг осознал — земля подо мной горячая. Не открывая глаз, я пошарил ладонью. Не земля, а камень. Сырого тюфяка не было подо мной.

Я открыл глаза. Пещера, слабо освещаемая не только мерцающими белыми личинками на стенах и потолке, но и красными отсветами откуда-то сбоку. Я сел и ощупал себя. Та же одежда, и — какое облегчение — мой талисман на груди.