Александр Иванов - История про одолженную жизнь. Том 3 (СИ)

— Мои извинения, Марья Александровна, — ответила «матушка», — но ситуация вынуждает меня сейчас пренебречь весьма многим и поторопиться, ибо на кону, как вам известно, стоит жизнь и репутация Игоря. И репутация Семьи. Я приехала за дочкой, и как только разрешится дело Игоря, мы незамедлительно приедем к вам, рассказать обо всем лично. Впрочем, вы же, наверное, и сами поедете в Петербург.

— Женя, Семья решила, что твоя дочь останется до весны здесь…, — начала было бывшая «мачеха»

— Матушка! — перебил я говорившую, вцепившись в руку «мамашки» и зарыдав, — пожалуйста, забери меня отсюда! Меня здесь заперли, никуда не пускают и издеваются…

— Да так ты смеешь вообще рот свой раскрывать! — зашипела на меня «бабка», — полночи шлялась незнамо где…

— Марья Александровна! — прервала ее «матушка», — Если моя дочь в чем-то провинилась, то, само собой, она будет наказана! Мной! Но жить при этом, до весны, по крайней мере, она будет вместе со своей матерью и отцом. Это не обсуждается, я в своем праве!

— Женя, пусть Кайа живет здесь, не нужно позорить девчонку сильнее, ведь твой муж — казнокрад… — начала было шипеть бывшая «мачеха», у которой от волнения, кажется, начали сдавать нервы

— Лидия, — «матушка» встала с кровати, и сделав несколько шагов в сторону бывшей «мачехи», зашептала той на ухо, достаточно громко для того, чтобы все присутствующие смогли услышать, — сестра моя, попридержи, пожалуйста, свой змеиный язычок, ибо пройдет совсем немного времени, и твое будущее будет зависеть от моего настроения, тебе же это известно, верно? Так что, не порти мне его, ладно? Кайа, ты собралась?

«Матушка» обернулась ко мне.

— Да, мам, секунду, — ответил я, убирая ВЭМ, оформленный на Ию, в рюкзачок

После дневного сна я был в поту, как это частенько у меня бывает, но, увы и ах, «матушка» не станет, судя по всему, ждать, пока я приму душ.

— Надеюсь, Государь разберется в этом деле и сына отпустят, восстановив его и наше доброе имя, — вздохнув, сказала «бабуля», — что-то мне нездоровится, пойду-ка я прилягу.

— До свидания, Марья Александровна, — попрощалась «матушка»

— До свидания, бабушка…и все прочие, — попрощался я

«Бабуля» с сопровождающими ее женщинами, направилась к выходу, взяв под руку бывшую «мачеху», стоявшую столбом посреди комнаты в оцепенении и глядевшую на «матушку», как кролик на удава, и потащив ее за собой.

— Я собралась! — сказал я, надевая рюкзачок, — Бобла, ты идешь?

Небольшая трехцветная кошка, до сего момента мирно лежавшая на комоде, на вязаной салфетке, и лениво наблюдавшая за межчеловеческими отношениями, с громким: «мряу!» спрыгнула на пол и подойдя ко мне, обвила мою ногу своим хвостом.

— Кайа, никаких животных дома!

— Ну, мам! Ну, пожалуйста!..

Было лишь чуть больше четырех часов после полудня, однако, на дворе стояла зима и уже довольно сильно стемнело. По территории Имения, до машин, мы шли молча, хрустя снегом.

В пассажирском отделении нашего минивэна мы с матушкой были вдвоем, не считая Боблы, даже ее Прислужница, вместе с прочими, ехала в соседнем авто, а это означало, что сейчас предстоит очень серьезный разговор. Матушка наверняка будет интересоваться моими приключениями в той их части, что происходили на «узле» и о которых я умолчал в разговоре с Николаем Семеновичем.

Я долгое время размышлял на тему того, что именно я скажу по поводу своего пребывания на «узле» и вообще, стоит ли говорить о том, что я там был? Лучше бы, конечно, чтобы меня и «узел» вообще ничто не связывало, но… В итоге пришел к выводу, что рассказать все-таки придется, ибо как ни крути, но меня видели и совершенно точно запомнили двое офицеров, встреченных мной, один из которых обрабатывал и перевязывал мне руку. Возможно, конечно, что оба они погибли при взрывах, но если нет, то совершенно очевидно, что дознаватели вытянули из них все что можно. А значит и про меня они тоже рассказали и если бы не отстреленный мизинец, то было бы возможным съехать на то, что они попросту обознались. Но, увы…

Таким образом лучше всего рассказать правду, слегка разбавив ее ложью. В конце-концов, даже при том, что «матушке» известно о кое-каких моих «талантах», то все равно, несмотря на мое присутствие на «узле», связывать произошедшую катастрофу с четырнадцатилетней девочкой, да еще и инвалидом «по голове» — сумасшествие. В конце-концов, я же не булыжник на рельсы положил. А двое людей, что могли бы указать на мою причастность к произошедшему и на одного из которых я и планировал «повесить» диверсию, мертвы. А мертвые, как всем известно, молчат.

Однако, вопреки моим ожиданиям, «матушка», когда мы выехали из Имения, взяв мою ладошку в свои руки, спросила:

— Ты что-нибудь вспомнила из того, что было до?

Я отрицательно покачал головой, тихим шепотом сказав:

— Нет, совсем ничего.

В машине повисла тишина. «Матушка» гладила мою ладошку, а я гладил сидевшую на моих коленях Боблу.

— С того момента, как вышла из…больницы, ты ведь нигде не была, кроме Имения?

— В Пансионе, — хмыкнул я, отдергивая указательный палец, который собралась куснуть кошка

— Хочешь поехать на несколько дней попутешествовать? — поинтересовалась она

— Мам, — «мамкнул» я и нейтральным голосом продолжил, — сначала был тот кошмар в Пансионе, затем, когда покинула его стены, я не находила себе места от переживаний за тебя и вашего с папой ребенка. Когда ты заперлась в своей комнате, не желая меня видеть…я понимала, что и самочувствие у тебя, вероятно было так себе, да и страшно тебе наверняка было. Поэтому, я просто ждала… ждала, когда ты позовешь меня…но ты не позвала… мам, ты бросила меня одну! Хоть и жили мы под одной крышей! Затем начался тот ужас в нашем доме, когда тебя, вместе с папой, увезли какие-то люди, а тем же вечером…

Я замолчал.

— Я не хочу никуда ехать, мам. Как я могу думать о чем-то подобном, о каком-то отдыхе, когда папу через неделю судить будут?! А затем, когда справедливость восторжествует и папу наконец выпустят, у меня будут переживания совершенно иного плана.

Она хотела было что-то сказать, но я продолжил.

— Знаешь, когда я спасалась бегством от убийц, что преследовали меня, то единственное, чего бы я хотела — оказаться как можно дальше от всей нашей Семейки! Чтобы никогда более не видеть никого из вас! Очень жаль, что у меня не было необходимых для этого документов, иначе я была бы уже далеко отсюда!

— Понятное желание, — только и пробормотала «матушка»

— Понятное тебе, говоришь? Да с чего бы, а? — я зло усмехнулся, глядя ей в глаза, — Вот скажи мне, мама, чем ты занималась, когда тебе было четырнадцать лет? Что-то сильно сомневаюсь, что, к примеру, заставляла некоего мужчину убивать под запись собственную беременную жену, для того, чтобы этот мужчина дал необходимые показания в Суде, дабы твоего папу не вздернули как какого-то…