Франсис Карсак - Избранные произведения в одном томе [Компиляция]

Вскоре Франсис Карсак переходит в долгую и крайне яростную атаку на «Планету», журнал, который он безмерно ненавидит: в нем полно, по его словам, лживой пропаганды. Распаляясь все больше и больше, он дает мне почитать статьи с критикой в адрес «Планеты», написанные Повелем и Бержье. На добрые полчаса разговор уходит в сторону, оставаясь, тем не менее, весьма захватывающим! В конечном счете я у него спрашиваю:

— А что вы скажете об обычной фантастике? Нравится ли она вам в той же мере, что и фантастика научная?

— Фантастика мне нравится, но она не терпит посредственности. Особенно меня привлекают истории о соглашениях с Дьяволом… Истории о вампирах? Не могу в них поверить, как-то не получается у меня «сыграть в эту игру». К тому же в научной фантастике я уже прочертил определенные границы. Но я люблю сказки о феях.

— В своих романах вы нередко касаетесь вопроса религии? Вы верующий?

— Вот мне нет веры, но я не отрицаю возможность существования какого-либо Бога.

— Мог ли бы герой романа «Наша родина — космос» вновь обрести умиротворение, продлив свое пребывание у паломников?

— Этот роман — во многом этнографический. В самом начале истории его главный герой — «добрый фашист». Затем он попадает в мир анархистов, в котором не имеет корней. Что же до его интеграции в общество паломников, то он этого и не хочет, и не может. Примерно с такой же проблемой, вероятно, сталкивались и некоторые честные нацисты.

— Не являются ли некоторые из ваших персонажей — в большей или меньшей степени — автопортретичными?

— Когда ты автор, то всегда выводишь себя на сцену — не таким, какой ты есть, а таким, каким хотел бы быть. Нередко для своих персонажей я заимствую те или иные черты характера у друзей. К примеру, васк из романа «Этот мир — наш» «срисован» мною с одного из моих коллег, баска по национальности и сторонника примитивизма.

— Однако же в своих книгах вы, по-моему, не очень-то соглашаетесь с примитивистами?

— Современная цивилизация подавляет человека, это реальный факт. Тем не менее, как это ни печально, мы не в силах создать машину времени и вернуться назад. Стало быть, следует, напротив, идти еще дальше. Этот путь будет долгим и трудным. Возможно даже, мы придем к неизбежной катастрофе, если не решимся ограничить численность населения, так как невозможно воспитать всех жителей земного шара. Сейчас же людям недостает культурности в той же мере, что и риса, к примеру.

— А что вы думаете о такой цивилизации, как американская?

— Это потерянная цивилизация. Беда в том, что она тянет за собой весь мир. Машина полезна лишь тогда, когда вы не позволяете ей поглотить себя. Вот у меня тут есть радио — я слушаю по нему исключительно новости. И я пока что так и не решился установить у себя телевизор. Я сторонник любой машины, но лишь тогда, когда она является для вас инструментом, орудием, но не божеством. Я против бесполезных гаджетов — я согласен на холодильник и стиральную машину, но это не значит, что я не в состоянии открыть бутылку без электрического штопора! Подобные гаджеты смешны и унизительны. Да, машина опасна; она может освободить человека, но может также и поработить его. Поверьте, настоящие ученые плевать хотели на скоростные самолеты и прочие ненужности. Возможно, «Конкорд» и является величайшим техническим достижением, но я вполне могу обойтись и без него.

— Заканчивая беседу — что вы думаете о критиках, которые обычно встречали ваши книги с неподдельным восторгом?

— Среди них есть такие, к мнению которых я всегда прислушивались. Другие же меня забавляют. Известно ли вам, что в романе «Этот мир — наш» они усмотрели историю о войне в Алжире? И это при том, что роман этот был мною задуман еще в 1951 году!

Мы поднимаемся на ноги… Встреча, тем не менее, еще не закончена. И разговор продолжается, пусть уже и менее информативный для меня, но все такой же увлекательный. Франсис Карсак был прав, когда говорил, что он буквально-таки рожден для того, чтобы рассказывать истории: его можно без устали слушать часами, этого немного угрюмого, лишенного каких-либо комплексов мужчину, с такой легкостью способного снискать себе у вас симпатию…

Он показывает мне свою библиотеку, состоящую в основном из тысяч научно-фантастических книг на английском языке. Многие снабжены автографами величайших заокеанских фантастов, с которыми дружен тот, кто — из французских авторов — единственный достоин стоять с ними в одном ряду.

Я пользуюсь этим для того, чтобы поинтересоваться, издавался ли он уже в США.

— Нет. Да и что бы они там делали с автором, переведенным с французского, когда им едва удается издавать все то, что пишется у них на родине? Но, чтобы доставить удовольствие некоторым из моих друзей, думаю, когда-нибудь я позабавлюсь и напишу рассказ сразу же на английском, который передам для публикации в какой-нибудь американский журнал.

— Кстати, рассказов вы пишете мало. Почему?

— О, я гораздо удобнее чувствую себя в рамках романа, только и всего!

Затем он показывает мне толстые папки — рукописи своих романов. Самые ранние написаны от руки, наиболее поздние отпечатаны на машинке. В этих папках тысячи перечеркнутых, с надстрочными поправками, страниц.

— Все свои книги, — поясняет Франсис Карсак, — я пишу в один присест. Затем беру рукопись и пересматриваю ее до тех пор, пока она не начинает мне нравиться. Тогда я ее переписываю… За роман «Наша родина — космос» я принялся еще в 1956 году, в 1958 перечитал его, а закончил лишь в 1960.

Он протягивает мне листочки с довольно-таки забавными набросками.

— Это кроки́ придуманных мною существ — сначала я рисую их и лишь затем вставляю в романы. Таким образом, чтобы они были точными с научной точки зрения, я тщательно изучаю их строение, рост, пропорции… К примеру, вот этот вот я набросал для того, чтобы определиться с точным — по отношению к людям, которые будут ездить на них верхом — ростом гигантских животных из одной из моих ближайших книг. А вот на этом изображены «рафали» [16] Буквально — шквал ( фр . rafale) , существа, «сделанные» из одной лишь энергии…

За Франсисом Карсаком остается и последнее слово в нашей беседе.

— Вы знаете, — признается мне он, — здесь мне абсолютно не с кем поговорить о научной фантастике, а часто летать в США к друзьям я не могу. Так что… приезжайте, нам будет что обсудить!

С удовольствием, дорогой профессор Борд!

Testis unus testis nullus — Один свидетель — не свидетель. Одно из положений римского права.

Центральный массив ( фр . Massif Central) — горный массив в центре и на юге Франции.