Дин Кунц - Избранные произведения. II том [Компиляция]

Ее звали Хелен Виртиллион. Красивая тридцатилетняя женщина, худая, с крупной упругой грудью, доставляющей немалое удовольствие Таннертону.

Одни любовницы переставали с ним встречаться, когда узнавали, чем он занимается, другие, наоборот, бывали заинтригованы его необычной работой.

Таннертон знал, почему он нравится женщинам. Если мужчина имеет дело с покойниками, то его окружает подобие некоего ореола таинственной связи со смертью. Он, несмотря на веснушчатое мальчишеское лицо и веселый характер, оставался загадкой для любовниц. Они бессознательно ощущали себя бессмертными в его объятиях, словно Таннертон получал от мертвых этот сверхъестественный дар. Так некоторые женщины выходят замуж за врачей, думая, что таким образом смогут избежать многих болезней.

Ранним утром в воскресенье в похоронном бюро поднялся шум, но ничего этого Таннертон не слышал.

В комнате, где стоял гроб, зажегся свет, но Таннертон ничего этого не видел.

Крышка гроба была снята и отброшена прочь. Комнату наполнили крики ярости, боли, но Таннертон ничего об этом не мог знать.

Утомленный после бессонной ночи с Хелен Виртиллион, Эврил Таннертон приехал из Санта-Розы почти в 10 часов.

Он не стал заглядывать в гроб.

Вместе с Хари Олмстедом он отправился на кладбище и подготовил все к двухчасовой церемонии: они разложили канаты для опускания гроба и украсили все вокруг цветами.

Вернувшись, Таннертон протер бархаткой блестящие поверхности гроба. Водя рукой по его углам, он вспоминал упругость груди своей любовницы.

Он не заглянул в гроб.

В час Олмстед и Таннертон поставили его на катафалк.

В час тридцать они приехали на кладбище. Вскоре появился Джошуа Райнхарт и несколько местных жителей. Учитывая богатство и общественный вес покойного, присутствующих было до неприличного мало.

День был теплый. Высокие деревья бросали прямые тени через дорогу, катафалк медленно двигался в меняющихся полосах солнечного света и тени.

Гроб был поставлен на канаты рядом с могилой, и пятнадцать человек собрались вокруг для короткой службы. Хари Олмстед встал за укрытый цветами пульт, с помощью которого гроб опускался в могилу. Эврил читал духовные стихи. Пришедшие были в основном те владельцы виноградников, что имели деловые отношения с Бруно Фраем, поэтому они считали своим долгом присутствовать на похоронах. Никто не плакал. И ни у кого не было ни желания, ни возможности заглянуть в гроб.

Таннертон закрыл маленькую черную книжку. Он взглянул на Хари Олмстеда и кивнул.

Олмстед нажал на кнопку. Зажужжал электрический мотор. Гроб медленно начал опускаться и вскоре был поглощен землей.

Воскресным утром Тони приехал в Вествуд. Хилари ждала его. Когда он подъезжал к дому, Хилари вышла на порог. На ней были надеты черные джинсы, голубая блузка и яркая спортивная куртка. Сев в машину, Хилари чмокнула Тони в щеку. Он почувствовал приятный аромат лимона.

День начался многообещающе. На ленч они отправились на Голливуд-Хиллз, в японский ресторан «Ямаширо Скайрум». Еда оказалась не очень вкусной, но этот недостаток был с лихвой возмещен приятной беседой и прекрасным видом, открывавшимся из окна. Ресторан стоял на высоком холме, окруженном чудесными японскими садиками, а внизу расстилался на многие мили вокруг Лос-Анджелес. Воздух был необычайно чист: на горизонте блестела гладь океана.

Затем Тони повез ее в Гриффит-парк. Они ходили по зоопарку, кормили медведей, и Тони смешно изображал животных.

Целый час они провели на Мелроз авеню, что между Догени Драйв и бульваром Ла-Сьенега: Тони и Хилари бродили по антикварным магазинам, небрежно разглядывая вещи и ничего не покупая. Чтобы выпить коктейль, они поехали в Малибу. Здесь Тони и Хилари полюбовались на солнце, медленно погружающееся в океан, и отдохнули, слушая монотонный шум волн.

Жизнь Хилари проходила в замкнутом кругу вещей, событий и лиц: работа, дом, сад с розами, работа, киностудия, вновь работа, несколько модных ресторанов, куда приходили дельцы индустрии развлечений обсудить дела. Она никогда не бывала в «Ямаширо Скайрум», зоопарке, антикварных магазинах Молроз. Все было ей внове. Она чувствовала себя туристом в чужой стране, даже заключенным, которого только что выпустили на свободу после долгих лет тюрьмы. Но дело не в том, куда они ездили. Для Хилари важнее всего оказалось не то, что она узнала, а тот, кто помог ей это узнать. Очаровательный Тони был так предупредителен, весел и забавен, что от его оптимизма яркий день стал еще ярче.

Им захотелось есть, и они вернулись на Сепульведу, оттуда повернули на север, в Сан-Фернандо Вэлли. Они выбрали ресторан «Мелз», где предлагают самые свежие и вкусные блюда из морских даров. Сейчас они ели печеных моллюсков, и Тони что-то интересное рассказывал. За этот день Хилари поняла, что Тони раз в десять занят больше, чем она.

Они съели слишком много моллюсков и малайских креветок. Они выпили слишком много белого вина. Сколько они поглотили еды в этот вечер — трудно представить. И при этом они говорили не переставая. Хилари обычно уже при втором свидании мужчина надоедал, но с Тони невозможно было скучать. Ей хотелось знать его мнение обо всем: от последней книги до драм Шекспира, о политике и искусстве. Люди, собаки, религия, архитектура, спорт, Бах, мода, еда, эмансипация — все это было интересно им обоим, и Хилари хотела услышать его мысли по каждому из этих предметов. Ей не терпелось сказать Тони, что она думает по этому поводу, и узнать его мнение. Через минуту они болтали и не могли наболтаться, точно спешили, потому что на заре все вдруг станут глухонемыми. Хилари была пьяна, но не от вина, а от дурманящей бесконечности их беседы. Она чувствовала возбуждение после долгого разговора с Тони — это длительное затворничество приготовило колдовской напиток волшебной встречи.

Когда Тони привез ее домой и зашел на чашку кофе, Хилари была уверена, что в эту ночь он не уйдет. Она хотела Тони. При мысли об этом становилось тепло и покалывало под кожей. Хилари чувствовала, что Тони хочет ее. Она видела желание в его глазах. Следовало отдохнуть после плотного обеда, и Хилари приготовила кофе. Едва они сели в кресла, как зазвонил телефон.

— О, нет! — воскликнула Хилари.

— Он беспокоил тебя вчера, после моего ухода?

— Нет.

— А сегодня утром?

— Нет.

— Может быть, это не он?

Вдвоем они подошли к телефону. Хилари, помедлив, сняла трубку.

— Алло!

Молчание.

— Черт тебя побери! — вскричала Хилари и с такой силой швырнула трубку на рычаг, что удивительно, как она не разбилась.

— Не горячись.

— Я не могу уже сдерживать себя.