Дин Кунц - Избранные произведения. I том [Компиляция]

Я выключил свет в комнате с бумажными полотенцами и туалетной бумагой, глубоко вдохнул, медленно выдохнул. После этого вышел в подвальный коридор.

Направился в конец, к лестнице черного хода, которая привела меня сюда, когда справа открылась дверь и женщина вышла из кабинета мужчины, которого я убил.

Лет двадцати с небольшим, красивая, несмотря на обилие готской косметики (ее хватило бы Элису Куперу на ностальгическое турне по стране), в черных сапогах на высоком каблуке, узких и плотно обтягивающих — обтягивать было что — кожаных штанах и коротеньком кожаном пиджаке, оставлявшем открытыми живот и поясницу. Если большинство девушек, исполняющих танец живота, вставляют в пупок драгоценный камень, то эта женщина отдала предпочтение вырезанному из кости черепу.

На лице не читалось тревоги, которая, несомненно, появилась бы, если б женщина обнаружила труп. Хотя, с другой стороны, эти люди видели столько трупов и с такой регулярностью, что еще один мог и не произвести впечатления. Она мне улыбнулась, продемонстрировав невероятно белые зубы — мне таких видеть не доводилось, — но верхние клыки выглядели более острыми, чем их могла создать природа.

Я поднял сжатую в кулак правую руку и произнес: «Контумакс», — чувствуя себя сатанинским идиотом, но она, вместо того чтобы ответить «потестас», сказала: «Привет, мальчик-красавчик».

— Привет, — повторил я более традиционное приветствие.

Приятно, конечно, когда девушка называет тебя мальчиком-красавчиком, если только она вся не обвешана ножами. По два в чехлах свисали с ремня на каждом бедре. На спине, в ножнах, она носила настоящий меч, который легко могла выхватить правой рукой из-за левого плеча. С каждого запястья свисала опасная бритва, хотя в настоящий момент лезвия прятались в рукоятках из слоновой кости. Я подозревал, что легким движением кистей она могла открыть обе бритвы и без заминки пустить их в ход. И что бы она ни собиралась делать с мальчиком-красавчиком, я сомневался, что речь могла пойти о сексе. Как выяснилось позже, ошибся.

— Ты знаешь Роба Баркетта, сладенький? — спросила она.

— «Двенадцать правил успешного менеджмента».

Она то ли засмеялась, то ли фыркнула.

— Да, он из этих говнюков. И где он взял тот глупый постер с кошкой и крокодилом?

— Точно сказать не могу, но не в магазине, торгующем открытками «Холмарк».

— Ты его видел? Он сказал, что будет в своем кабинете.

Вероятно, она не обошла стол и не заглянула в нишу между тумбами, где Роб расположился в позе зародыша, словно намеревался родиться после смерти.

Она подошла ближе и оглядела меня от промежности до губ и глаз.

— Ты сегодня участвуешь в шоу?

— Да. Ты тоже?

Легким движением кисти она сжала костяную рукоятку и раскрыла бритву с таким острым лезвием, что оно могло разрезать пополам человеческий волос по всей длине.

— Превосходно! — воскликнул я, притворившись, что восхищен ловкостью ее рук. — Тебе приходилось резать такого раньше?

— Аппетитного маленького мальчика? Нет. Самому младшему, которого я резала, было восемнадцать. Они подходят ко мне, думая, что они такие горячие парни, но на самом деле они щенки. Что у них горячее, так это кровь. Меня зовут Джинкс [499] Английское слово jinx означает: «сглаз (дурной глаз)», «человек, приносящий несчастье», «проклятие». .

« Да , — подумал я, — кто бы сомневался ».

Но ответил:

— Я — Луций.

— Я думаю, ты сексапильный [500] На английском слова Lucious / Луций и luscious / сладкий и «сочный», «ароматный», «восхитительный», «приторный», «сексапильный» произносятся одинаково. … — Она медленно провела по моей левой щеке боковой поверхностью лезвия, словно брила.

Сталь холодила кожу.

Ее ядовито-желтые глаза цветом напоминали мочу очень больного человека.

— У тебя удивительные глаза, — отметил я.

— На самом деле они синие. Я ношу контактные линзы, чтобы сделать их такими. Глазами дикого зверя. Я надеюсь, маленький мальчик так испугается в ту самую секунду, когда увидит меня, что сразу надует в штаны.

— Я думаю, надует.

— Ты так думаешь?

— Я знаю, что надует.

— Я из Рено, — сменила тему Джинкс.

— Я из Аризоны.

— Откуда из Аризоны? — спросила она, раскрыла опасную бритву в левой руке и провела боковой стороной лезвия по моей правой щеке.

— Из маленького городка, о котором ты никогда не слышала.

— Может, и слышала.

— Одинокий Опоссум, Аризона.

— Похоже, такая глубинка, по сравнению с которой Флайшит — центр цивилизации.

— Зато можно дешево купить землю. Чтобы соседи жили от тебя подальше.

— И никто не услышал, что ты делаешь, так?

— В любом случае их это не касается.

Быстрыми движениями кистей она закрыла бритвы, и теперь они вновь свисали с ее запястий.

Но я не почувствовал себя в большей безопасности.

— Кого они дают тебе для шоу?

— Эту девочку. Ей, кажется, восемь.

— Кто твой покровитель?

— Зебулун.

Имя произвело на нее впечатление.

— Я хочу увидеть ее, эту девочку.

— Что, сейчас?

— Да. Разве ты не хочешь увидеть моего аппетитного маленького мальчика?

— Да. Конечно.

— Может, на шоу, когда я почти покончу с ним, ты подойдешь и поможешь добить его.

— А ты подойдешь и поможешь мне добить мою девочку.

Улыбаясь, она приложила палец к моему рту. Длинные ногти были накрашены черным. Медленно провела пальцем по моим губам.

Не знаю, чего ей больше хотелось, поцеловать их или отрезать.

— Позже, покончив с ними, может, мы найдем себе другое занятие.

Она не относилась к тем женщинам, кому я мог объяснить, что для меня существует только одна девушка, Сторми Ллевеллин, и я ей верен.

— Как я это себе представляю, — ответил я, — решение исключительно за тобой.

Мой ответ ей понравился, улыбка стала шире.

— Ты все понимаешь правильно, мальчик-красавчик.

Я уже понимал, что за этим последует, но она меня удивила, прижавшись ко мне и лизнув подбородок.

Хотя раньше никто, кроме собак, не лизал мне подбородок, я чувствовал, что за этим должен последовать поцелуй, или сразу, или после того, как она облизала бы другие части лица, которые нашла привлекательными. Я многое мог изобразить более чем убедительно, но знал, что с грубым и жадным поцелуем, которого она ждала, у меня ничего не получится, и в тот самый момент у нее зародились бы подозрения.

Выйдя из кабинета Роба Баркетта и увидев меня, Джинкс оставила дверь приоткрытой.

Я вскинул мокрый подбородок, повернул голову и позвал:

— Роб?

В недоумении она переспросила:

— Кто? Что?

— Ты не слышала?

— Слышала что?

— Голос Роба.

Я отстранился от нее. И хотя предпочел бы повернуться спиной к безумцу с бензопилой в руках, а не к Джинкс, все-таки повернулся. Подошел к двери кабинета, широко распахнул ее и включил свет.