Дин Кунц - Избранные произведения. I том [Компиляция]

— Мне нравятся младенцы, — стояла на своем Синди.

— И напрасно.

— Но мне нравятся. Их маленькие пальчики, их крохотные стопочки, красные мордашки, беззубые десны. Мне нравится их нежная кожа, их запах, их…

— У тебя просто навязчивая идея, — Бенни нервно оборвал ее.

— Ну почему ты не хочешь ребенка?

— Дети — это не наше, — раздраженно ответил он. — Для нас это неестественно. Все, что я хочу, действительно хочу, так это убивать людей.

— Я тоже хочу убивать людей, — заверила его Синди.

— Я уже не уверен, что хочешь.

Она покачала головой, на ее лице отразилось разочарование.

— Это несправедливо, Бенни. Ты знаешь, что я хочу убивать людей.

— Раньше я думал, что хочешь.

— Не могу дождаться дня, когда мы убьем их всех. Но почему ты не хочешь также и создавать?

— Создавать? Нет. Зачем мне это? Создавать? Нет. Я не хочу быть таким, как эти, с их детьми, книгами, промышленными империями…

Бенни прервали два разрыва, прозвучавших практически одновременно, громких и не таких уж далеких.

— Стреляли, — прокомментировала Синди.

— Два выстрела. За теми соснами.

— Ты думаешь, они стреляли друг в друга? — спросила Синди.

— С чего им стрелять друг в друга?

— Люди это делают. Постоянно.

— Они не стреляли друг в друга. — В голосе Бенни звучала надежда, но не убежденность.

— Я думаю, они стреляли друг в друга.

— Если они стреляли друг в друга, я жутко разозлюсь.

Вновь раздались два выстрела, также практически одновременно, но куда более громких, эхом отразившихся от сосен.

— Они стреляли не друг в друга. — Голос Бенни переполняло облегчение.

— Может, кто-то стрелял в них?

— Почему ты так негативна? — спросил он.

— Я? Наоборот, я такая позитивная. Я — за созидание. Созидание — это позитив. И кто у нас против созидания?

В тревоге за судьбу двух детективов Бенни неотрывно смотрел сквозь ветровое стекло на далекую сосновую рощу.

С полминуты они просидели в молчании, которое нарушила Синди:

— Нам нужна кроватка для младенца.

Он не желал участвовать в этом разговоре.

— Мы покупали одежду, — продолжила Синди, — а начинать-то следовало совсем с другого. У меня нет ни подгузников, ни простынок, ни одеяла.

Волна отчаяния поднялась в Бенни Лавуэлле, грозя накрыть его с головой.

— Я не собираюсь покупать детское питание, пока не увижу, что молока у меня нет. Я хочу вскормить нашего младенца грудью.

Из сосновой рощи появились две фигуры.

На таком расстоянии даже Бенни, при его остром зрении, потребовались две-три секунды, чтобы убедиться, что это О'Коннор и Мэддисон.

— Это они? — на всякий случай спросил он.

— Да, — после короткой паузы ответила Синди.

— Да. Да, это они. — Бенни искренне радовался тому, что детективы живы, а потому их можно убить.

— Что они несут? — спросила Синди.

— Не могу разглядеть.

— Чемоданы?

— Возможно.

— Как могли они раздобыть чемоданы в лесу?

— Может, взяли их у людей, которых убили?

— Но что могут делать в лесу люди с чемоданами?

— Мне без разницы. Кто знает, что они делают и почему? Они не такие, как мы, им недостает рационализма. Давай их убьем.

— А место подходящее? — спросила Синди, но двигатель завела.

— Я к этому готов. Мне необходимо убить.

— Слишком открытое место, — указала Синди. — У нас не будет времени сделать все так, чтобы нам понравилось.

— Ты права, — с неохотой согласился Бенни. — Хорошо, хорошо. Но мы можем напасть на них, вырубить и отвезти в более укромное место.

— В Складской район. На ту заброшенную фабрику. Ты знаешь, о чем я.

— Где мы убили начальника полиции и его жену в ту ночь, когда изготовили их дубли. — Бенни улыбнулся, вспоминая, как это было.

— Мы убили их классно, — добавила Синди.

— Это точно.

— Помнишь, как он кричал, когда мы очищали ее череп от кожи, словно апельсин от кожуры? — спросила Синди.

— Я думал, что у начальника полиции нервы должны быть крепче.

Синди вырулила на служебную дорогу.

— Мы можем разрезать их на куски, пока они еще будут живы… и знаешь, что мы сделаем потом?

— Что? — Они приближались к припаркованному седану, в багажник которого детективы только что положили чемоданы.

— Сразу после этого, прямо в крови, мы сделаем ребенка.

Настроение Бенни заметно ухудшилось. Вся эта чушь, которую несла Синди, действовала ему на нервы.

— Ладно, — пробурчал он.

— Кровь, действительно свежая кровь, используется в самых эффективных ритуалах.

— Разумеется. Прибавь газу, чтобы мы подъехали к ним до того, как оба сядут в машину. В каких ритуалах?

— Ритуалах, способствующих зачатию. Старая раса способна к зачатию. Если мы сделаем это в их крови, покрытые их теплой кровью, возможно, я тоже смогу зачать.

Детективы повернулись к приближающемуся «Маунтиниру», Бенни сосредоточился на грядущем убийстве, но по инерции спросил:

— Ритуалах, способствующих зачатию?

— Вуду, — пояснила Синди. — Культ Ибо.

— Ибо?

— Je suis rouge.

— Это французский? Французскому нас не учили.

— Это означает: «Я, который красный», или, более точно: «Я — красный». Так Ибо называет себя.

— Опять Ибо.

— Он — бог зла в культе вуду, основанном на жертвоприношениях крови. Мы убьем этих двух и сделаем ребенка, вымазавшись в их крови. Восхвалим Ибо, вся слава Ибо.

Синди удалось-таки отвлечь Бенни от главного. Он уставился на напарницу, сбитый с толку, испуганный.

Когда Эрика Гелиос вошла в секретный коридор, дверь-секция книжных стеллажей автоматически закрылась у нее за спиной.

— Совсем как в романе Уилки Коллинза, — пробормотала она, упомянув викторианского писателя, произведений которого не читала.

Шириной коридор не превышал четырех футов. Бетонный пол, бетонные стены, бетонный потолок. У Эрики создалось впечатление, будто она попала в бункер, расположенный под разбомбленным городом.

Освещение, скорее всего, контролировалось датчиками движения: Эрика на какое-то время застыла, и свет погас. Но стоило ей сдвинуться с места, как лампы вспыхнули вновь.

Узкий, без ответвлений коридор вывел Эрику к стальной двери.

Виктор любил всякие хитрые технические устройства, и Эрика ожидала, что дверь будет закрыта на электронный замок. Виктор мог оснастить его сканером, реагирующим на отпечатки пальцев или ретинаграмму, чтобы никто другой не смог открыть этот замок.

Но, как выяснилось, дверь удерживали на месте пять стальных штырей-засовов: один — наверху, один внизу, три — справа, напротив массивных петель.

Поначалу Эрика подумала, что открывать дверь ей не следует. Пространство за дверью не было ящиком, сама дверь ничем не напоминала крышку, но Эрика все равно подумала о Пандоре, женщине, из любопытства открывшей ящик, в который Прометей упрятал все беды, грозившие человечеству.