Дин Кунц - Избранные произведения. I том [Компиляция]

С неуемным стремлением к могуществу, гениальностью, холодным материализмом и безжалостной практичностью, а теперь еще и со вставшей на его сторону синхронностью, Виктор стал неприкасаемым, бессмертным.

Достиг бессмертия!

На лифте он поднялся на первый этаж, где находились залы с резервуарами сотворения. Двери кабины открылись, Виктор вышел и обнаружил, что все сотрудники фермы, шестьдесят два Новых человека, ждут его, как во все века люди собирались на улицах, чтобы искупаться в лучах славы знаменитости или поприветствовать великих политических вождей, мужество и преданность делу которых служили примером и путеводной звездой пролетариату.

Из-за того, что Виктору пришлось стоять под дождем, пока рожденный Харкером мутант убивал Хамелеона, выглядел он не очень. В любой другой день злился бы из-за того, что ему пришлось появиться на публике в мокром и мятом костюме, с растрепанными волосами. Но в этот великий для него час состояние одежды и волос не имело ровно никакого значения: стоящие перед ним понимали, что он стал бессмертным, и видели только сияние, которое окружало его.

И как же они таращились на него, потрясенные его мудростью, униженные своей ничтожностью, сокрушенные его божественной силой.

Виктор поднял руки, широко их развел.

— Я понимаю благоговейный трепет, который вы испытываете, глядя на вашего создателя, но всегда помните: лучший способ почтить его — еще более усердно выполнять порученную вам работу, отдавать себя полностью, всеми фибрами тела, реализации его видения мира.

И когда они надвинулись, Виктор понял, что они хотят поднять его на руки и отнести в кабинет, как на протяжении всей истории человечества восторженные толпы проносили героев по улицам и усаживали на трон. Ранее он отругал бы их за то, что они тратят попусту как свое, так и его время. Но, возможно, в этот день, учитывая знаменательность происшедших событий и его присоединение к бессмертным, их следовало простить, потому что, позволив им воздать положенные ему почести, он, конечно, вдохновлял их на новые подвиги, совершаемые ради него.

Джоко в отчаянии. Промокший под дождем. На пассажирском сиденье, с подтянутыми к груди коленями, и руками, обхватившими ноги. Козырек бейсболки повернут назад.

Эрика за рулем. Не ведет машину. Смотрит в ночь.

Виктор не мертв. Должен быть, но не мертв.

Джоко не мертв. Должен быть, но не мертв. Полный облом.

Она просто смотрела в ночь. Ничего не говорила.

Джоко хотелось, чтобы она хоть что-то сказала.

Может, она все сделает правильно. Забьет Джоко до смерти. Он этого заслужил. Но нет. Слишком она хорошая. Джоко, как всегда, не везет.

Что-то он может сделать сам. Опустить стекло. Высунуть голову из окна. Поднять стекло. Отрезать себе голову.

— Я запрограммирована на повиновение, — наконец заговорила Эрика. — Я делала что-то такое, чего он не одобрил бы… но никогда не пыталась активно не повиноваться ему.

Джоко мог бы снять футболку. Разорвать на полоски. Засунуть полоски в нос. Скрутить бейсболку. Заткнуть себе горло. Задохнуться.

— Что-то случилось со мной этой ночью, — продолжила она. — Я не знаю. Может, я могу проехать мимо фермы, может, просто буду ехать, ехать и ехать.

Джоко может уйти в чащу. Наколоть большой палец. Подождать, пока дикие свиньи учуют кровь, придут и съедят его.

— Но я боюсь снять внедорожник с тормоза и тронуться с места. Что, если я не смогу проехать мимо фермы? Что, если даже не смогу отпустить тебя на все четыре стороны?

Джоко поднял руку.

— Можно сказать?

— Что?

— Джоко интересно, есть ли у тебя пешня для колки льда?

— Зачем тебе пешня для колки льда?

— У тебя она есть?

— Нет.

— Тогда не важно.

Она наклонилась вперед. Легла лбом на руль. Закрыла глаза, тяжело вздохнула.

Можно ли покончить с собой с помощью монтировки? Думай об этом. Думай. Думай.

— Можно сказать?

— Сказать что?

— Видишь ухо Джоко?

— Да.

— Ушной проход достаточно большой, чтобы он воткнул в него узкий конец твоей монтировки?

— Да что ты такое говоришь?

— Не важно.

Решившись, она отпустила ручник. Перевела ручку коробки передач в положение «Драйв», выехала с площадки отдыха.

— Куда мы едем? — спросил Джоко.

— Куда-нибудь.

— Мы будем проезжать высокий обрыв?

— Нет. По этой дороге — нет.

— Мы будем пересекать железнодорожные рельсы?

— Не знаю. А что?

— Не важно.

Как только Виктор счел возможным пойти навстречу желаниям обожающей его толпы, он вдруг осознал, что помимо работников фермы в ней почему-то оказался и Девкалион, и детективы О'Коннор и Мэддисон.

Как же он умен, если предвидел, что очень скоро синхронность восстановит равновесие в этом мире, скорректирует все ошибки механизмом удивительных совпадений. Само присутствие его первенца и детективов подтверждало достижение им статуса бессмертного, и теперь ему не терпелось увидеть, благодаря какому совпадению они будут убиты.

Пистолет оставался при нем, в наплечной кобуре под пиджаком, но стрелять в эту троицу самолично Виктор полагал ниже своего достоинства, особенно теперь, когда из гения-уникума, каким он был всегда, превратился в идеал здравомыслия и логики, благодаря чему на него работали самые мощные силы природы. Самозащита — необходимость для толпы, к которой он никогда не принадлежал, а теперь еще больше отдалился от нее. Синхронность и, несомненно, другие скрытые механизмы придут к нему на помощь самым удивительным и неожиданным способом.

Многочисленные руки оторвали его от пола, и он подумал, что Новые люди понесут его на плечах, как в древние времена носили китайского императора, сидящего на троне. Они принесут его в кабинет, чтобы он мог продолжить свою работу, добиться еще больших успехов, чем уже достигнутые. Но в их рвении, в их желании почтить своего создателя, они понесли его в лежачем положении, две шеренги носильщиков уложили Виктора на свои плечи, и он видел только потолок, если не поворачивал голову направо или налево. Их руки крепко держали его лодыжки, колени, запястья и предплечья. Силы без труда хватало, чтобы нести его, потому что он создал их сильными и выносливыми, с запасом прочности хорошей машины.

Внезапно носильщики тронулись с места, а остальные сбились вокруг них в тесную толпу, возможно, надеясь прикоснуться к нему или попасться на глаза, когда он повернет голову, чтобы потом долгие годы рассказывать, что находились здесь в этот исторический день, а он посмотрел на них, узнал и улыбнулся. Атмосфера стояла праздничная, все радовались и веселились, что давалось Новым людям очень нелегко, учитывая заложенные в них программы. Потом Виктор сообразил, что они сориентированы на будущие победы, которые одержит их хозяин в этой новой лаборатории, ждут дня… теперь значительно более близкого… когда начнется безжалостное убийство ненавистных Старых людей. Этому, вероятнее всего, они и радовались: перспективе геноцида, освобождения мира от всех, до самого последнего, кто когда-либо говорил о Боге.