Дин Кунц - Избранные произведения. I том [Компиляция]

— Что вы видели? — спросила Карсон.

Безымянный ковбой, обращаясь к своим товарищам, сказал:

— У них оружие. Это значит, они должны быть как мы. Им нужно оружие.

— Клинт прав, — отозвался Арвид. — Тем машинам для убийства оружие не требуется. Мы видели, на что они способны без него.

— Машинам? — спросил Майкл.

В отличие от Арвида и Клинта, Тиг не опустил дробовика.

— Они выглядели как настоящие люди, однако не были ими. Похожи на Терминатора, но еще более странные.

— Космические пришельцы, — заявил Арвид.

— Хуже того, — промолвила Карсон.

— Не знаю, что может быть хуже.

— Мадам, — сказал Тиг, — вы имеете в виду, вам известно, чем они являются?

— Чтобы обсудить это, нам стоит уйти с улицы, — предложила Карсон. — Кто знает, что может случиться в следующий момент. Клинт прав, мы с вами на одной стороне.

— Возможно, — промолвил Тиг.

Карсон указала на дом, стоящий среди деревьев в окружении припаркованных машин, фары которых светили во всех направлениях:

— Похоже, вы предполагаете, что придется защищать это место. Жена, о которой вы говорили, она там?

— Там.

— Как ее зовут?

— Калиста.

— Готова поспорить, Калиста придет к нужному выводу обо мне и Майкле в пять раз быстрее тебя. Ей наверняка иногда хочется пнуть тебя под зад за твое тугодумие.

— Я рассудительный. Жене это нравится.

— Куда ей деваться.

Они снова сошлись в битве взглядов, и, после того как полуулыбка дернула уголок его рта, Тиг опустил дробовик.

— Ладно, вооружайтесь. Идите за мной, давайте обменяемся информацией и подумаем, сможем ли выбраться из этой заварушки живыми.

Арвид вернул им «Урбан Снайпер».

Майкл устроился на пассажирском сиденье «Гранд-Чероки», пока его жена снова усаживалась за руль. К тому времени как она включила фары, Арвид и Клинт уже вернулись на свои наблюдательные посты, исчезнув в снегу и подлеске.

Она проехала вперед вдоль изгиба дороги и повернула вправо, на дорожку, следуя за Тигом, уже прошедшим половину расстояния до дома.

Припарковавшись за последним внедорожником из череды машин, Карсон осознала, что перед ней значительно больше автомобилей, чем она вначале подумала, не меньше дюжины. И местность у дома была куда обширнее, чем казалась с улицы. Одиночная асфальтовая дорога, огибая дом, шла к низкому зданию, возможно, совмещавшему в себе гараж и мастерскую.

Выйдя из джипа, Карсон услышала звук моторов некоторых машин, что освещали фарами снежную ночь. Тут и там, в тенях между авто, стояли попарно люди, тихие, настороженные.

Пересекая двор, чтобы попасть к переднему крыльцу, Карсон сказала Тигу:

— Это твои соседи?

— Нет, мэм, — ответил он. — Мы принадлежим к одной Церкви. И были на семейном собрании, которое проводим раз в месяц, в придорожной закусочной мэра Поттера, когда эти пришельцы — или кто там они такие — напали на нас. Мы потеряли троих хороших парней. Но не детей, благодарение Господу.

— Какой Церкви? — спросил Майкл.

— Церкви Всадников Небесных, — ответил Тиг, когда они поднимались на крыльцо. — Те наши ребята, что погибли сегодня… мы верим — они проедут через врата Рая верхом на небесных лошадях, но это не утешает в той мере, в которой должно бы давать успокоение.

Нэнси Поттер, поддельная жена мэра Рейнбоу-Фоллс, вначале была недовольна расположением двадцати шести фарфоровых фигурок, стоявших на трех полках в стеклянном шкафчике гостиной Поттеров. В течение часа ее неудовольствие превратилось в раздражение, перешедшее в злость, что переросла в ярость. Будь фарфоровые фигурки настоящими людьми, она бы убила их всех, она бы выпотрошила их, оторвала бы им головы и подожгла бы их останки.

Будь настоящая Нэнси Поттер жива, эта Нэнси Поттер забила бы ее до смерти лишь за то, что она вообще купила эти фигурки. Три полки с двадцатью шестью фарфоровыми статуэтками просто невозможно было сбалансировать и сделать приятными глазу. Ближе всего ей удалось подобраться к равному количеству на каждой полке, когда с одной стороны она выставила девять, девять, восемь. С другой — идеальным числом для каждой полки, с которым выставка в шкафу выглядела бы не чересчур пустой и не очень перегруженной, было двенадцать. Она могла бы сделать вид приемлемым и с одиннадцатью на каждой полке, но ей все так же не хватало семи фигурок. Настоящая Нэнси Поттер определенно не имела понятия о необходимости симметрии во всем, потребности в порядке и балансе.

Каждый член Коммуны понимал: идеальная симметрия, абсолютный порядок, баланс и согласованность — важнейшие принципы. Существовало множество веских норм, ни одна из которых не была важнее других: непоколебимая сосредоточенность, эффективность, безусловное равенство, единообразие, подчинение создателю Коммуны, следование холодному расчету и отрицание сентиментальности…

Настоящая Нэнси Поттер была типичным человеком, плохо сосредоточенным и неэффективным. Что уж говорить о сентиментальности! Все двадцать шесть фарфоровых статуэток были ангелами. В течение часа, который репликант Нэнси провела, пытаясь привнести симметрию в шкаф, она испытывала все большее отвращение не только к беспорядку, но и ко всем этим слащавым, сусальным, безвкусным, бессодержательным ангелам с их доводящей до бешенства сопливой восторженностью и глупой ханжеской набожностью. Они были оскорблением здравого смысла, издевательством над разумом, преступлением против эффективности. Будь настоящая Нэнси Поттер здесь, член Коммуны Нэнси забила бы ее до смерти, но не раньше, чем засунула бы каждого, до последнего, глупого фарфорового ангела этой бестолковой женщине в глотку или какое-нибудь другое дурацкое отверстие.

Выведенная из себя, она уронила двух ангелов на пол и топтала их, пока фигурки не превратились в бесполезный мусор. Осталось двадцать четыре, по восемь на полку: баланс. Но все равно они были ангелами, и полки выглядели слишком пустыми, чтобы радовать глаз. Она выхватила еще две фигурки из коллекции, швырнула их на пол и била по ним ногами, топтала, а затем еще две и еще две. Уничтожение этих сентиментальных безделушек принесло ей интеллектуальное удовольствие, огромное удовольствие от разбивания ужасно дремучих символов презираемого невежества. Она ненавидела их, эти омерзительные крылатые тотемы, чувствовала к ним отвращение, как питала ненависть к глупому человеческому существу, собиравшему их. Они должны были умереть, все до последнего, глупые люди, их необходимо уничтожить, потому что с ними умерли бы их идиотские фантазии, их дурацкие, безмозглые, иррациональные, тупые, бестолковые, инфантильные верования, идеи и надежды. Все до единого самодовольные, полные самообмана, мужчины, женщины и дети должны умереть. Особенно дети, они хуже всего, эти грязные выделения немыслимо неопрятного биологического процесса — их всех следует растоптать, уничтожить, раздавить, растереть, ИЗМЕЛЬЧИТЬ В МЯСНУЮ ПАСТУ!