Лайон де Камп - Межпланетные туры

— А зачем? Быть четвертым в партии бриджа с этими исчезнувшими?

— Нет, узнать, что произошло. Ради бога, неужели вы оставите землян во власти этих дикарей?

— Это зависит от того, какие именно земляне.

— Но ведь они принадлежат к нашему же виду…

— Я склонен судить о людях по их личным качествам, — сказал Феллон, — независимо от того, руки у них, хоботы или щупальца. И, думаю, что это более цивилизованный взгляд на подобное, чем ваш.

— Ну, что ж, вероятно, не стоит больше говорить о патриотизме, но когда вы в следующий раз явитесь за очередной дозой лонговита, не удивляйтесь, если не застанете меня.

— Я могу купить лонговит на черном рынке.

Мжипа тяжело посмотрел на Феллона:

— Как вы думаете, долго ли вам придется употреблять ваш лонговит, если я расскажу Чабарианину о вашем шпионаже в пользу Камурана из Квааса?

— О моем шпи… я не понимаю, о чем вы говорите, — ответил Феллон, всем существом чувствуя, как ледяной холод пополз по его спине.

— О, вы понимаете. И не думайте, что я не расскажу ему.

— Так… и как насчет ваших благородных разговоров о предательстве землянина перед кришнанцами?

— Мне это не нравится, но вы не оставляете мне другого выхода. Вы сами по себе не слишком большая ценность для человеческой расы, вы и так роняете наш авторитет в глазах туземцев.

— Почему же вы беспокоитесь обо мне?

— Потому что при всех ваших недостатках вы единственный человек, способный выполнить эту работу, и я, не колеблясь, заставлю вас сделать это.

— Но я не смогу это сделать без маскировки.

— Я снабжу вас всем необходимым. А теперь я возвращаюсь в павильон либо сообщить Фредро о вашем согласии, либо рассказать министру Кира о ваших встречах с этой змеей Квейсом из Бабаала. Что я должен сказать?

Феллон взглянул на консула своими налитыми кровью глазами.

— Можете ли вы снабдить меня какой-нибудь добавочной информацией? Я имею в виду план помещения, например, или описание обрядов ештитов.

— Нет. Кажется, неофилософы знают, или думают, что знают кое-что о внутренностях здания, но я не знаю ни одного члена этого культа в Балхибе. Вам придется раскапывать это самому.

Феллон с минуту помолчал. Затем, видя, что Мжипа вновь собирается говорить, сказал:

— О, дьявол! Вы победили, будьте же вы прокляты! Давайте кое-что выясним. Кто же эти трое исчезнувших землян?

— Во-первых, это был Лаврентий Боткин, автор научно-популярных книг. Он отправился вечером на городскую стену и не вернулся.

— Я читал что-то об этом в «Рашме». Ну, продолжайте.

— Во-вторых, Кандидо Соарес, инженер-бразилец; и наконец, Адам Дели, американец, управляющий фабрикой.

— Предполагаете ли вы что-нибудь о причинах их исчезновения? — спросил Феллон.

— Они все — люди, имеющие отношение к технике.

— Может, кто-нибудь с их помощью пытается создать современное оружие? Такие попытки уже были, вы знаете.

— Я думал об этом. Я помню, например, — сказал Мжипа, — что вы сами предпринимали такую попытку.

— Ну, Перси, кто старое помянет, тому глаз вон.

Мжипа продолжал:

— Но это было до того, как был введен псевдогипноз. Если бы это происходило несколькими десятилетиями раньше… Во всяком случае, эти люди не выдадут никаких знаний — даже под пыткой — так же, как вы и я. Туземцы знают об этом. Однако, когда мы найдем этих людей, мы узнаем и причину их похищения.

Долгий кришнанский день умирал. Когда Энтони Феллон открыл собственную дверь, его движения стали осторожными. Он тайком проскользнул внутрь, снял свой пояс с рапирой и повесил его на вешалку.

Он постоял, прислушиваясь, затем на цыпочках прошел в комнату. Достал с полки два маленьких кубка из натурального хрусталя, изготовленных умелыми руками ремесленников Маджбура. Они были единственной ценной вещью в этой убогой маленькой комнате. Феллон приобрел их в один из удачных периодов своей жизни.

Феллон откупорил бутылку (кришнанцы еще не знали навинчивающихся крышек) и сделал два глотка квада. При звуках льющейся жидкости женский голос на кухне произнес:

— Энтон?

— Это я, дорогая, — сказал Феллон на балхибском. — Твой герой вернулся домой…

— Да уж герой! Я надеюсь, ты насладился праздником. Клянусь Апериком— просветителем, я стала бы рабыней за все эти развлечения.

— Ну, Гази, любовь моя, придет время, и я скажу тебе…

— Ты скажешь? Но должна лия верить тому всякому вздору? Ты считаешь меня совсем глупой. Не понимаю, почему я согласилась признать тебя своим джагайном?

Вынужденный защищаться, Феллон выпалил:

— Потому что у тебя нет братьев, женщина, и дома тоже не было. Перестань кричать и давай выпьем. Я кое-что хочу показать тебе.

— Ты зафт! — начала женщина яростно, но потом, когда смысл его слов дошел до нее, сказала:

— О, в таком случае, я иду немедленно.

Занавеска кухни отдернулась, и вошла джагайни Феллона. Это была высокая, хорошо сложенная кришнанка, привлекательная по меркам Кришнана. Ее отношения с Феллоном были чем-то средним между экономкой и женой.

Балхибцы не признавали брака, считая его неприемлемым для такой воинственной расы, какой они были несколькими столетиями раньше. Женщина жила с одним из своих братьев, и ее через определенные промежутки времени посещал джагайн-возлюбленный. Их отношения были временными и могли прекратиться по желанию любого из них. Брат обычно воспитывал и детей сестры. Поэтому хотя у остальных народов планеты ребенок наследовал имя отца, у балхибцев он назывался по имени дяди с материнской стороны, который воспитывал его. Полное имя Гази было Гази эр-Доукх, то есть Гази, племянница Доукха. Женщина, которая, подобно Гази, действительно жила со своим джагайном, считалась несчастной и деклассированной.

Феллон, глядя на Гази, размышлял, прав ли он был, выбрав Кришнан полем своей внеземной деятельности. Не убраться ли и ему отсюда? Она его не задержит. Впрочем, она хорошо готовит, она вообще нравилась ему…

Феллон протянул ей один из кубков. Она взяла его, сказав:

— Спасибо, но ты истратил на это наши последние деньги.

Феллон снял с пояса, висевшего на вешалке, кошелек и набрал полную горсть золотых монет, полученных им от Квейса. Гази удивленно раскрыла глаза; рука ее потянулась к монетам. Феллон, смеясь, уложил монеты обратно, потом протянул ей две десятикардовые монеты.

— Этого хватит на ближайшее время, — сказал он. — Понадобится еще, скажешь.

— Бакхан, — пробормотала она, садясь в кресло и прихлебывая квад. — Поскольку я знаю тебя, я не спрашиваю, откуда эти деньги.

— Ты права, — весело ответил он. — Я ни с кем не обсуждаю свои дела. Именно поэтому я до сих пор жив еще.

— Ручаюсь, что это подлые и низкие дела.