Лоис Буджолд - Избранные произведения. II том

Так не годится! Он протиснулся в дверную щель так, что кровать отъехала с новым отчаянным скрипом, а он прижал ладонь к ладони, надеясь, что жест этот выглядит мирным. Его руки показались ему такими же огромными, как головки сыра, и такими же нескладными. Он сглотнул и наконец вспомнил, что следует выдохнуть.

— Привет вам. — Он вежливо наклонил голову в ее сторону и откашлялся.

Она отступила еще на шаг. Руки с ночным горшком чуть опустились.

— Вам не следует здесь оставаться. То есть надолго, — сказал Тейр. Ее руки дрожали. — Этот сквалыга-хозяин не приносил вам никакой еды?

— Да… то есть со вчерашнего утра, когда ушла его жена, — ответила она, запинаясь и не спуская с него настороженных глаз. — У меня была бутыль вина, и я растягивала ее как могла, но уже все выпила.

Она не спускала с него взгляда, словно он был каким-то чудовищем. Но не такой же он все-таки великан. Он чуть-чуть согнул колени, сгорбил плечи и тщетно попытался съежиться. А впрочем, как ему и выглядеть в тесной комнатушке? Другое дело в зале или под открытым небом.

Тут его глаза приковало кольцо на ее большом пальце, всунутом в ручку горшка. Львиная маска с красным камнем в пасти, казалось, пылала жаром Сахары и притягивала его точно огонь. Он кивнул на кольцо:

— Катти хочет присвоить вот этот перстень?

Она улыбнулась с горечью:

— Хочет-то хочет, да не может. Он два раза пытался, но даже ухватиться за него не сумел. Носить это кольцо дано только одному мужчине. Я докажу это. — Она тряхнула буйной гривой кудрявых волос и поставила горшок на пол. — Я собиралась разбить его о голову Катти, но до твоей мне не дотянуться. — Она поморщилась и оттолкнула горшок ногой, сдернула кольцо с пальца и с угрюмым торжеством протянула ему. — Вот попробуй надень, и увидишь, что у тебя ничего не получится.

Кольцо засияло у него на ладони. А когда он зажал его в кулаке, оно показалось ему живым бьющимся сердцем. Сам не зная как, он надел его на безымянный палец левой руки и поднял, подставляя под последний солнечный луч — золотую полоску света, которая пробилась в щель ставней и яркой чертой легла на стену. Крохотная львиная грива замерцала поющими волнами, маленький камень вспыхнул огнем. Тейр повернул руку, и красные отблески затанцевали на стене точно хоровод фей. Он отвел взгляд и увидел, что смуглая девушка смотрит на него с выражением глубочайшего ужаса, совсем исказившего нежные черты ее прекрасного лица.

— Э… простите, — извинился он, сам не зная за что. — Вы же сами велели, чтобы я его надел. Вот, возьмите! — Он дернул, но кольцо уперлось в складочки кожи на суставе.

— Погонщик мулов? — прошептала она. — Мое кольцо привело ко мне вонючего погонщика мулов? Глупого немецкого верзилу?

— Швейцарского, — поправил Тейр, все еще дергая кольцо.

Глупый швейцарский верзила — верно. Наверное, она углядела его в окно, когда они заводили мулов Пико на пастбище. Он стал таким же красным, как камешек в львиной пасти. Его сустав побагровел, побелел и начал пухнуть.

— Вы уж простите, оно застряло. — Он начал в смущении крутить кольцо, но стянуть с пальца все равно не смог. — Может, если намылить… У меня во вьюке есть кусочек мыла. Можете пойти со мной. Я не собираюсь красть ваше кольцо, мадонна. Я направлялся в Монтефолью. Мой брат устроил меня подмастерьем золотых дел мастера, или собирался, но теперь не знаю, что будет. Мой брат Ури — капитан в гвардии герцога, понимаете? И я не знаю… я боюсь… я не знаю, жив он или мертв.. — Он стал дергать и крутить кольцо еще отчаяннее, потому что ее было окаменевшее лицо вдруг залили слезы, но ничего не получалось. Кольцо безнадежно застряло. — Простите! Не могу ли я… не могу ли я помочь, мадонна? — Он протянул к ней ладони, предлагая… но что он мог предложить? Ну во всяком случае, свои руки.

К его ужасу, она опустилась на пол, пряча лицо в ладонях, и зарыдала. Он неловко сел рядом с ней.

— Я сниму кольцо… Как-нибудь сумею. Пусть даже придется палец отрубить, — в отчаянии пробормотал он.

Она безнадежно покачала головой и проговорила, всхлипывая:

— Дело не в нем. Но все, все это…

Тейр помолчал, а потом сказал очень мягко:

— Это же правда, ваш отец в коптильне? Мне так жаль. Здешний хозяин просто чудовище, боюсь, что так. Я проломлю ему голову, если хотите.

— О… — Она опустила руки на пол и устало оперлась на них. Некоторое время рассматривала их, потом подняла глаза на Тейра и вгляделась в его лицо. — Ты не очень похож на Ури. Вот не думала, что его младший брат настолько выше него и шире в плечах. И ты такой светловолосый, такой бледный в сравнении с ним!

— Я почти всю зиму работал в руднике и совсем не видел солнца. — Наверное, ей он кажется противнее белого червя, вывороченного вместе с камнем… Его мысль оборвалась, заметалась.

— Вы знаете моего брата Ури? — Он добавил с еще большей настойчивостью:

— Вам известно, что с ним произошло?

Она выпрямилась и протянула ему руку с грустной иронией:

— Привет тебе, Тейр Окс. Я Фьяметта Бенефорте. Просперо Бенефорте мой отец. Ты прибыл как раз вовремя, чтобы стать подмастерьем прокопченного трупа. — Ее губы сжались, подавляя гневное рыдание.

— В письме Ури не было ничего про дочь, — растерянно брякнул Тейр и стремительно схватил ее за руку, чтобы она не успела ее отдернуть. — Он всегда пишет слишком уж коротко, говорит матушка.

— Когда я в последний раз видела капитана Окса, — ее голос стал тише, — ему пронзили грудь мечом. Он защищал маленького сеньора Асканио от кровожадных прислужников Ферранте. Не знаю, жив он или умер, или вместе с другими ранеными ему удалось добраться до целителей в монастыре Святого Иеронима. Но рана была не из легких. — Она высвободила руку из его пальцев и начала пощипывать смятый бархат юбки, сбившейся комом на коленях. — Сожалею, что не могу сказать ничего утешительного или более нового. Мы с отцом бежали, спасая свои жизни, или, вернее, попытались их спасти.

— Что произошло? — В животе у него стыл лед, лед, лед Короткими отрывочными фразами она рассказала о страшном кошмаре последних четырех дней. Тейр вспомнил горе и ощущение неизбывной утраты, которые пережил, когда его отец погиб в руднике. В тот зимний день он сидел на уроке брата Гларуса в школе, и новости об обвале услышал в сбивчивом пересказе. После долгих дней отчаянных и тщетных усилий добраться до погребенных священник освятил место обвала, погибшие остались лежать там, похороненные под глыбами, и Тейр больше не видел отцовского лица. А Фьяметте пришлось везти тело одной, ночью. Тейр ужасался тому, что ей пришлось вынести, но и испытывал непонятную зависть. Пусть ее отец умер, но он хотя бы не был лишен последних услуг, какие могли оказать ему живые, пусть окуривание и копчение не входят в благочестивые обряды, какие принято совершать над покойными отцами семейств.