Лоис Буджолд - Избранные произведения. I том

— Да. Лейтенант Куделка — впоследствии коммодор, — уточнила она для Теж. — Он ухитрился нелегально вывезти нас из города — между прочим, в бакалейном фургоне. Он же сам сын бакалейщика. Мы тряслись там среди гнилых овощей — а Айвен, конечно, был жутко голоден, криклив и совершенно не рад тому, что его вытащили в этот холодный мир в самый разгар войны.

Огонек почти догорел, и серый пепел начало разносить потоком воздуха от проезжающих машин. Едкий запах улетучивался.

— Это барраярская церемония поминовения, — обернулась к Теж леди Элис. — Я всегда намеревалась дождаться, пока Айвен женится, и передать эту обязанность ему, пусть он сам решает, продолжать ли эту традицию или нет. Потому что… она возрождает не только память.

Она протянула руку и стиснула ладонь Иллиана, который ответил ей взволнованным пожатием, хоть и продолжал улыбаться.

— Мне кажется, тридцати пяти лет достаточно. Достаточно скорбеть и тем более — злиться. Пора мне сложить с себя бремя этой памяти. А с нею — боль, печаль, гнев, привязанность и запах горящих волос в тумане. Разумеется, для Айвена все по-другому, и помнит это место он иначе, чем я…

— Я никогда не знал, — ответил Айвен Ксав, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Всего этого.

Леди Элис пожала плечами:

— А я и не рассказывала. Сначала ты был слишком маленьким, чтобы понять, потом — слишком молодым для этого, после… мы оба были слишком заняты собственной жизнью, и все происходило машинально. Но с недавних пор — последние несколько лет — я все больше думаю от этой затеи отказаться.

Она лелеяла эту мысль уже давно и ежеминутно, поняла Теж. За одну ночь такого тяжкого бремени не накопится. Она постаралась взглядом передать свою тревогу Айвену Ксаву — и тот наконец-то придвинулся к ней ближе и обнял за талию.

— Для меня это было просто чем-то, что мы делаем из года в год, — пояснил он матери. — Конечно, когда я был ребенком, я вообще ничего не понимал. Мы зачем-то приходили сюда, жгли эту штуку, недолго стояли рядом, а потом ты вела меня в керославскую пекарню, потому что мы приезжали натощак. Очень долго для меня это приношение оставалось просто поездкой в пекарню.

— Она закрылась год назад, — бесстрастно заметила леди Элис.

— Неудивительно. Они, похоже, катились под откос.

— Хм, к тому же твой вкус прогрессировал с тех пор, как тебе было шесть, — заметила она и, подумав, добавила: — К счастью.

Огонь догорел. Повинуясь жесту леди Элис, подошел Кристос с мешком и плотными перчатками; он опрокинул бронзовую чашу, вытряхивая пепел, протер ее тканью, убрал в мешок и с небольшим усилием поднялся.

Леди Элис просветлела.

— Хорошо. С делом покончено, хотя бы на год. Раз пекарни больше нет и традиция иссякла без всякого участия с нашей стороны, вы не против позавтракать у меня?

Теж глянула на Айвена Ксава; тот кивнул, и она ответила:

— Конечно! Благодарю, леди Элис.

Степенный лимузин поехал вперед, а они, на двухместной спортивной машине Айвена Ксава — за ним. Оглядываясь, Теж увидела, как муниципальные стражники снимают светящиеся ограждения и убирают к себе в машину, запуская на улицу обычное утреннее движение, с каждой минутой все более оживленное. Уже совсем рассвело, и столица с энтузиазмом пробуждалась навстречу новому дню. Смотреть надо в будущее, а не в прошлое.

Тридцать пять похоронных церемоний — слишком много, но ни одной — слишком мало. Интересно, станет ли им с Риш лучше, если с помощью Айвена Ксава они сожгут в кухонном противне по пряди волос — за папу, баронессу и Эрика? Может, для такого с этой церемонией надо просто вырасти.

Она повернулась к Айвену Ксаву.

— Какое печальное начало каждого дня рождения для маленького ребенка! Я хочу сказать, большинство детей в этот день ожидают праздника, сладостей, подарков — у вас на Барраяре, наверное, даже пони. У нас с Драгоценностями все это было. Ну, конечно, без пони, не на станции же. Но ты понимаешь, о чем я.

— О, у меня тоже было! — заверил Айвен Ксав. — В тот же день, только позже. Несколько лет подряд, пока маман соревновалась со своими подругами в изобретательности, мне устраивали праздники один причудливей другого. К моим пятнадцати годам все это сошло на нет, потому что мы, именинники, хотели только одного — поскорее стать взрослыми, бог знает, зачем, — он задумчиво поморгал. — Подростковый возраст для большинства людей — не самое желанное время, — снова пауза. — Я считал, что покончил с детством в тот день, когда в восемнадцать поступил в Имперскую Академию. Но если посмотреть, каких до ужаса наивных новоиспеченных мичманов присылают нам сейчас, начинаешь сомневаться. Может, нам тоже просто так казалось.

И после очередной паузы, еще более долгой, во время которой Айвен Ксав вписывался последовательно в несколько поворотов и уворачивался от встречных машин, он добавил:

— Хотя это было уроком, какую цену платят Форпатрилы, когда они замешаны в политику. Как бы мало я ни понимал, но это усвоил уже к восьми годам. Ведь у остальных ребят, ну, у большинства, были отцы, даже у Майлза — дядя Эйрел, как я его ни боялся… а у меня одна только бронзовая табличка в мостовой, и по ней едут машины. А маман от этого бывала то грустной, то дерганой, то сердитой, но уж точно не радовалась.

— А она всегда так, э… — Теж не знала, как еще ей описать состояние леди Элис. «Отчаянно мечтала об избавлении»? — Ну, когда вы сжигали ваше приношение?

Он поднял брови.

— Нет. Этих диких подробностей я от нее раньше никогда не слышал. А ведь странно. Я хочу сказать, это же была ее идея — установить эту чертову табличку? И вот скажи, если от этого не было никакой радости ни ей самой, ни мне, да и моему отцу, каким бы он ни был или мог быть, уже не один десяток лет все равно… зачем все это делали из года в год? Не обязательно было дожидаться моей женитьбы, чтобы скомандовать «стоп». Она могла бы покончить с этим в любое время.

— Что-то вроде смены поколений? — отважилась предположить Теж.

— Наверное.

Вслед за Кристосом Айвен свернул в гараж под домом леди Элис и больше ничего не объяснил.

Остаток дня рождения Айвена Ксава прошел тихо, хотя именинник свозил Теж и Риш поужинать в небольшой уютный ресторанчик, специализировавшийся на местной барраярской кухне. Судя по реакции персонала, он был завсегдатаем. Когда они зашли, вид Риш вызвал шепотки и взгляды, но неприкрытых оскорблений не последовало.

— А я думала, здесь не любят мутантов, — пробормотала Теж.

— Байерли говорит, моя внешность так далеко выходит за рамки того, что барраярцы привыкли считать мутацией, что их стереотипы просто ломаются, — ответила Риш. — Тем не менее, он предупредил меня держаться подальше от мест, где собираются работяги, если при мне нет сопровождения. Правда, он не сказал «работяги», а как же звучал этот барраярский термин…