Лоис Буджолд - Избранные произведения. I том

— О! — донесся возглас бабушки с другой стороны комнаты. — Фильтры!

Прихватив свою добычу, она пошла по лестнице наверх.

— Это пригодится, — заметила Теж. — По крайней мере, нам будет что пить.

— Но тогда нам и писать понадобится, — заметил Айвен Ксав. — Наверное, за этим можно будет выходить в туннель. Делая вид, что идешь на разведку или лагерь разбивать…

— А, может, мы найдем тут какие-нибудь горшки.

Улыбка скользнула по его губам — в первый раз с той минуты, как чуть не случился пожар.

— Бесценные фарфоровые вазы времен Изоляции, быть может? Не уверен, делали тогда фарфор или нет. А то и резные жадеитовые чаши, они вроде были тогда в моде. Сейчас такие стоят тысячи марок. Ха, а вдруг какой-нибудь гем-генерал коллекционировал старинные императорские ночные вазы! Я знаю, во дворце такие есть, сам видел. Насколько я знаю, наиболее консервативные гости-форы ими до сих пор пользуются.

С ее губ сорвался смешок.

Потом они помолчали.

— Теперь что? — спросила она. «Интересно, если дышать не так глубоко, это чем-то поможет? Наверное, нет».

— Что — что? — его голос был если не сонным, то очень усталым.

Она поняла, что сама тоже совсем измучилась. Который сейчас час? Такой поздний, наверное, что уже ранний. Время, когда ночь делает поворот к утру.

— Скажи, чем ты занимался в прошлый раз, когда тебя заперли в похожей дыре? Я имею в виду, чтобы убить время.

— Вовсе не похоже. Там было очень темно, мокро и тесно. В сравнении с тем разом, тут у нас почти дворец.

— И все же?

— Ну… Сначала я очень много орал. И колотился в стены. А потом снова орал.

— Вряд ли здесь это поможет.

— Как и там. Доораться до смерти — это ничем не помогает. И лупить по стенам, пока руки в кровь не разобьешь — тоже.

Она взяла его бедную руку в свои и гладила, пока кулак не разжался и не выпустил воспоминания.

— Ну, а что помогает?

— Э-э… Майлз. Рано или поздно. Хотя, следует отметить, сейчас он на другой планете. Да и вообще, много ли от него тогда оказалось помощи! Первым делом он потребовал, чтобы я вернулся с ним в эту самую чертову дыру, чтобы спрятаться там от плохих парней.

— И ты это сделал?

— Ну, да.

— Почему?

— Это было… правильно. В тот момент. И вообще, все сработало.

— А потом?

— Что?

— Ты говорил, «сначала». А что было потом?

— А-а. Пока я еще сидел взаперти? Прошло немного времени, и я почувствовал себя, гм… странновато. Я пытался петь сам себе старые марши имперских скаутов, все, какие смог вспомнить — учил-то я их еще зеленым юнцом. А потом их непристойные переделки. Но их я припомнил немного, и на том бросил.

Он с минуту помолчал и добавил:

— Но тогда я был один, — снова пауза. — И, не пойми меня превратно, но лучше бы я и сейчас был один. А ты бы… лежала в нашей постели. И спала без снов.

Теж его обняла — так же виновато, как он сам:

— Точно то, что я хотела бы для тебя.

— Предлагаю быть практичными и мечтать вместе и взаимно. Желания — штука неограниченная.

— Хорошее замечание.

Вот только… Теж была рада, что Айвен Ксав не остался сейчас наедине со своими неприятными воспоминаниями, похоже, самым жутким из того, что ему довелось пережить в юности — хоть он и старался рассказывать об этом легкомысленно. Нынешнее мгновение было почти невинным: грозящая смерть от удушья никого не настраивает на игривый лад. Но было славно просто сидеть рядом, никуда не спешить и довольно обниматься.

— Теж… — начал Айвен Ксав странно неуверенным тоном. — Есть один вопрос, который я уже давно хочу тебе задать.

Она поморгала, глядя в сгустившиеся тени.

— Да уж, теперь, наверное, пора.

Он хорошенько набрал воздуху в грудь. Должно быть, речь шла о чем-то важном; ведь оба старались не забывать, что дышать надо неглубоко.

— Теж, ты останешься со мной до конца моих дней?

Когда грудь Теж всколыхнул смешок, Айвен Ксав крепче обнял ее за плечи, подбодрившись сам и ободряя ее. Он и хотел меня рассмешить, догадалась Теж. «У Айвена Ксава это отлично получается. Разгонять любую тьму».

— Что ж… обещать такое несложно. Прямо сейчас.

— Ну, понимаешь, с таким вопросом мужчины не любят рисковать ответом «нет», — грустно сообщил он.

Теж обратила внимание, что оба сжали объятия крепче. Много ли смелости ему понадобилось, чтобы спросить? Наверняка больше, чем в первый раз. Она повернула голову, разглядывая его профиль. Айвен Ксав смотрел куда-то в темноту.

— А куда я денусь? На верхний этаж?

— Я пойду за тобой до самых дверей бункера, — пообещал он.

Сейчас это значило — «до самого края вселенной». Кто мог бы обещать больше?

Она тоже глубоко вздохнула, потому что Айвен Ксав это заслужил…

— Знаешь, какую третью просьбу я приберегла на случай, если выиграю наше пари? Кстати, я выиграла.

— У тебя хватка настоящего дельца, крошка! И какую?

— Я хотела спросить, могу ли остаться с тобой. Когда моя семья уедет.

— А! — его голос наполнился радостью, губы сами сложились в улыбку. — Какое милое совпадение — и я тоже!

— Я так и думала, — Она извернулась и положила голову ему на плечо, а он погладил ее по спутанным кудряшкам.

Папа всегда предупреждал Теж: если что-то слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, то, скорее всего, это правда и есть. Чтобы предложить ей бегство от ее любимой, неодолимой, удушающей и сводящей с ума семейки, подошел бы человек и мельче, чем Айвен Ксав. Не то, чтобы она согласилась бежать с первым встречным, но несколько раз была устрашающе близка к такому выбору. А теперь эта дилемма исчезла. Наверное, лишь любовь способна дать тебе больше того, на что ты уже согласился.

«О! Вот каково это! О-о…»

«А если ты с презрением отвергаешь чудо лишь потому, что оно свершилось слишком просто, то дождешься ли другого?» Она подозревала, что нет.

«Значит, вцепись в это и держись. Держись изо всех сил».

Согревшись вместе, они теперь дышали медленнее и спокойнее. Прекрасно.

— Знаешь, что я больше всего люблю в тебе, Айвен Ксав? — спросила она, неожиданно смущенная собственным открытием.

Он зарылся подбородком в ее волосы, точно спрашивая — «что?» — и уточнил:

— Мой блестящий автомобиль? Мою форскую невозмутимость? Мою потрясающую сексуальную удаль? Мою… мою мать? Боже правый, но не затем же ты меня выбрала, чтобы заодно получить в родню моего гм-отчима?

— Ну, мне оба очень нравятся — но нет. Больше всего, Айвен Ксав, я люблю в тебе то, что ты милый. И умеешь меня рассмешить, — уже сейчас она улыбалась ему в плечо.

— Это… не слишком впечатляюще звучит, — он казался слегка обескураженным.

— Да, — вздохнула она, — но прими во внимание обстоятельства!

Он уставился в темноту комнаты.

— А-а, — произнес он через минуту. — Ну да.