Лоис Буджолд - Избранные произведения. I том

— Ну, вообще-то нет. Она вышла замуж прошлым летом, — признался Айвен.

— Хельга Форсмит?

— Ее подцепил не больше не меньше как один из промышленников — приятелей ее отца. Он даже не фор. Но дьявольски богат. Это произошло три года назад. Боже, Майлз, да ты совсем отстал от жизни! Это не проблема, я всегда могу выбрать кого-нибудь помоложе.

— При таком положении дел ты дойдешь до того, что станешь ухлестывать за эмбрионами. — «И все мы — тоже.» — Нас настигает неравная пропорция родившихся за нашу жизнь мальчиков и девочек. Ну ладно, поздравляю с капитаном. Я-то знаю, как ты для этого работал, хоть и прикидывался, будто нет. Готов поспорить, я и оглянуться не успею, как ты станешь начальником генштаба.

Айвен вздохнул: — Да нет, разве что они не выдержат и наконец-то отправят меня служить на корабль, чтобы обогатить мой послужной список. Нынче к этому здорово придираются.

— Боюсь, они учитывают каждые полбалла, полученные тобой за время учебы. Все на это жалуются.

— Да, у тебя-то больше опыта корабельной службы, чем у всех, кого я знаю до звания коммодора включительно, хоть и в твоей неподражаемой манере, шиворот-навыворот, — с завистью добавил Айвен.

— Ага, только все это засекречено. Ты один из очень немногих, кто в курсе.

— Вопрос в том, что тебя не остановила никакая нехватка баллов. Или правила. Или уважение к существующей реальности, насколько я могу сказать.

— Я никогда и ничему не позволял меня остановить. Только так добиваешься того, чего хочешь, Айвен. Никто просто так его тебе не вручит. — Ну, никто не вручал желаемого самому Майлзу. А на Айвена оно сыпалось с неба, и так всю его заколдованную жизнь. — Если не можешь выиграть, поменяй игру.

Айвен поднял бровь: — А если это не игра, не делается ли понятие выигрыша несколько бессмысленным?

Майлз помолчал. — Устами… Айвена? Мне… мне надо над этим подумать.

— Не перенапрягись, гений-коротышка.

Майлз выдавил лживую улыбку. Айвен выглядел так, будто от всего этого разговора у него во рту оставался такой же отвратительный привкус, как и у самого Майлза. Лучше бы выйти из разговора с наименьшими потерями. С Айвеном он помирится позже. Он всегда так делал. — Пожалуй, я лучше пойду.

— Да. У тебя же столько дел. — Скривившись, Айвен отсоединился прежде, чем Майлз успел дотянуться до клавиши «отключить».

Целую минуту Майлз в молчании сидел возле комм-пульта. Затем поднял голову и, поскольку он был тут совсем один, изрыгнул свое разочарование в потолок потоком самых непристойных галактических ругательств, какие только знал. После этого он почувствовал себя чуть лучше, будто вместе с грязными словами ему удалось извергнуть из своей души нечто ядовитое. На самом деле он не завидовал продвижению Айвена. Просто… Просто…

Неужели побеждать — это все, чего он хочет? Или он по-прежнему хочет, чтобы видели, как он побеждает? И кто видел? СБ — неподходящее для работы ведомство, если вдобавок к успеху ты хочешь славы. Хотя знает Иллиан, знают родители, Грегор — все близкие люди, чья осведомленность об адмирале Нейсмите имеет значение, знают, кто Майлз на самом деле. Елена, Куинн, все дендарийцы. Даже Айвен знает. «Так ради кого я, черт побери, верчусь волчком, если не ради них?»

Ну… еще всегда был дед, генерал граф Петр Форкосиган, который уже тринадцать лет как умер. Взгляд Майлза упал на дедов церемониальный кинжал в искусно сделанных ножнах, лежащий на почетном месте — или по крайней мере не заваленный прочим барахлом — на полке на противоположной стене. В начале своей карьеры Майлз упорно всегда таскал его с собой. Доказывая… что? Кому? «Теперь уже никому и ничего».

Он встал, подошел к полке, взял с нее оружие и вытянул великолепный клинок из ножен, разглядывая игру света на узорчатой стали. Кинжал по-прежнему оставался потрясающей, антикварной вещью, но в нем не хватало… некой прежней власти, которой этот предмет когда-то обладал над ним; магия исчезла, или, по крайней мере, проклятие было снято. Это был просто нож. Он заткнул его обратно в ножны и разжал ладонь, позволив кинжалу упасть на свое обычное место.

Майлз чувствовал себя не в своей тарелке. Когда он бывал дома, то всегда чувствовал себя подобным образом, чем дольше — тем сильнее, но в этот приезд ощущение было особенно острым. Непривычное отсутствие графа с графиней было словно репетиция того времени, когда они умрут. Привкус, похожий на тот, что он будет ощущать, став графом Майлзом Форкосиганом, все время будучи им и только им. Он не был уверен, что это ему по вкусу.

«Мне необходим… Нейсмит». Это пустая жизнь фора действует ему на нервы. Но Нейсмит — дорогое хобби. Чтобы заставить СБ оплачивать Нейсмита, нужна причина. Буквально пожизненное задание. Адмиралу Нейсмиту стоит каждый день быть готовым к ответу на вопрос «А что ты сегодня сделал, чтобы оправдать свое существование?» или он рискует быть уничтоженным. Для продолжительности его жизни бухгалтеры СБ представляют такую же опасность, как вражеский огонь. «Ну, почти.» Он провел пальцем по скрытой рубашкой паутине шрамов на груди.

Что-то не так с его новым сердцем. Нет, кровь оно качает отлично, все клапаны и желудочки в порядке… оно должно было быть выращено из его собственных тканей, но кажется чужеродным… «Ты сходишь с ума — совсем один в пустом доме».

Задание. Задание, вот что ему нужно. Тогда все снова будет отлично. Не то, чтобы он желал кому-то зла, но ему ужасно нужен угон корабля, блокада или небольшая колониальная война… а лучше всего — спасательная операция. Ага, освободить пленников.

«Все это ты уже делал. Если ты именно этого хочешь, почему ты недоволен?»

Похоже, вкус к адреналину — аппетит, который приходит во время еды. А у Нейсмита адреналиновая зависимость, ему страстно нужна все большая и большая доза яда, дабы достичь прежнего уровня удовольствия. Чтобы утолить этот голод, Майлз в порядке эксперимента пробовал заниматься опасными видами спорта. Особого успеха он ни в одном не достиг, среди всего прочего — из-за нехватки времени на приобретение настоящего опыта. И кроме того… не хватало предельной остроты ощущений. Не очень интересно рисковать только собой. А призовой кубок кажется хламом и мишурой, когда прежде ты ставил на кон и выигрывал десять тысяч человеческих жизней за раз. «Мне нужно это хреново задание! Позвони мне, Иллиан!»

Наконец-таки раздавшийся по комму вызов застал Майлза врасплох. Звонок резко вырывал его из тягостной дневной дремоты: ночь он провел почти без сна, мучительно переходя от тревоги к построению бесполезных теорий и обратно. Майлз прикинул, что он прокрутил в уме примерно три сотни вариантов будущей беседы с Иллианом. Единственное, в чем он был теперь уверен, — что триста первый вариант будет совершенно иным.