Вадим Булаев - Зюзя. Книга третья

Люди ахнули.

Здоровяк, ни в какую не желая расставаться с жизнью, попытался найти дополнительную опору для своего могучего организма и, не особо выбирая, уцепился за плечо охранника позади меня. Тот удивлённо, глядя почему-то на старика, выронил из рук мою двустволку и обеими руками упёрся в наваливающегося на него Тёму.

Я ногой придавил ремень упавшего ружья, надеясь, что делаю это незаметно. Там посмотрим, как оно повернётся...

А гигант падал, увлекая за собой кряхтящего из последних сил в своих бесплодных попытках устоять на ногах холуя. Так и грохнулись, оба, словно в замедленной съёмке.

И только Фоменко не растерялся.

– Не стрелять! Не стрелять!!! – орал старик, выпучив глаза.

Оно и правильно – бойня будет. Вряд ли кто выживет.

Его слушали мало, завороженно глядя на барахтающегося под необъятной тушей пулемётчика охранника. Водила просто стоял, зажмурившись, трясясь, как паралитик и, похоже, только сейчас осознавая, что натворил. А Петрович не умолкал:

– Кто не хочет валить – оставайтесь! Но не мешайте! Все разборки потом!!! Не стрелять!

Истерично, с подвыванием, заорала женщина.

Люди, судьбой поделённые на группы, с ненавистью смотрели друг на друга, однако приказа послушались, подняли стволы вверх. Я тихонько пододвинул к себе двустволку...

Нежданно-негаданно ожила рация, своим потрескивающим из динамика голосом перепугав до икоты всех, включая меня.

– Как у вас дела? – профессионально-вежливо поинтересовался Фролов. – Забыл сказать. У вас не получится уехать. Мёртвых зон нет. Не рискуйте.

Фоменко, бешено вращая глазами и явно теряя самообладание, нажал тангенту.

– А это мы ещё посмотрим!

И тут я понял – вот он, шанс. Пока всё внимание приковано к старику и его перебранке с бывшим замом – надо рисковать. Мне здесь не место. Залихорадило, как тогда, при первой встрече с волками. Эх! Ружьё не подобрать... Хрен с ним! Новое найду!

Доверившись инстинктам, попросту обхватил руками два островерхих конца брёвен и, со всей мочи оттолкнувшись ногами, подтягиваясь на руках, перевалился через частокол, больно чувствуя животом злополучные деревяшки.

Приземлился плохо, отбив ступни. Кто-то заорал, кто-то выстрелил вслед. Плевать!

Снова заговорила рация, но я уже не вслушивался, – не до того. Со всех ног, не ощущая боли, практически вплотную мчался вдоль частокола, к присмотренной ранее «мёртвой зоне». Не знаю – правду ли сказал Фролов, наврал ли, а только другой дороги у меня нет.

Снова выстрелы, прямо над головой. А вот хрен вам! Не попадёте! Брёвна даже с помоста почти в человеческий рост, а перегнуться через них, чтобы прицелиться – та ещё задачка! Такое под силу разве что Васе покойному было. Главное – в сторону до поры не отскочить. Тогда достать смогут.

Пробежав метров тридцать, позволил себе чуть отдышаться, осмотреться. Вслушался. Вроде тихо – голоса доносятся глухо, из глубины. Похоже – не до меня им там...

Вот и старый сад. По прямой – метров сто. Значит, зигзагом, по заячьи...

И тут, почти на границе деревьев и поля, что-то ухнуло, в воздух взлетели комья земли, травы и пыли.

Я упал, прижимаясь к земле и ползком, не отрывая брюха, продолжил своё бегство. А что остаётся? Не сидеть же здесь сиднем, ожидая неизвестно чего?

От травы, постоянно норовящей залезть мне в ноздри, нестерпимо хотелось чихать, пот заливал глаза. Не от жары, нет. От адреналина, вырабатываемого надпочечниками моего беспокойного организма.

В фортике заорали. Вразнобой, тягостно, перекрывая друг друга отборным матом. Совершенно на другой звуковой частоте воздух прорезали женские визги. Неприятные, на одной ноте. Кто-то матерился.

Меня передёрнуло от доносящейся какофонии человеческих чувств, предав дополнительный стимул бежать отсюда как можно дальше.

Миномёт сработал, больше нечему... Первый выстрел специально в сторону положили – обозначить, так сказать, намерения. Да и к правильным выводам сомневающихся подстегнуть... Но где первый – там и второй, за ним третий. И рупь за сто, с каждым разом мины будут ложиться всё ближе и ближе к поселению, вынуждая забаррикадировавшихся сдаться на милость победителя. Не утерпел особист, значит...

Вот только мне от этого своеобразного принуждения к миру плохо. Потому что они там, а я тут. И с каждым разом шанс отделаться лёгким испугом будет стремиться к нулю в геометрической прогрессии.

Рискнув, оторвал голову от земли, осмотрелся. Ага, вон водоотводная канава, удачное, кстати, укрытие, метров через пять становится вроде как глубже. Это не точно, но других вариантов всё равно нет. Теперь, почти не прячась, вложил все силы в рывок и метнулся в намеченное углубление.

Мой первый обстрел... Никогда не думал, что он будет таким... бытовым, что ли. Ни танков, ни армии, ни замерших в ожидании командиров. Ничего. Только я, частокол и весенняя трава. И смерть, прилетающая с той, невидимой отсюда стороны. Страшно...

Сверху кто-то истошно заорал, и, фактически над моей головой, промелькнула чья-то крупная тень, а потом послышался гулкий стук упавшего тела.

Это оказался мальчишка лет пятнадцати. Худой, длинный, до смерти испуганный. Он резво, как умеют только в детстве, вскочил на ноги и стремглав помчался в сторону садов.

– Куда?! Ложи... – заорал я, наплевав на скрытность. Пацана жальче.

Закончить предупреждение не успел. Снова ухнуло, теперь ближе. Пришлось уткнуться в пахучую своим тяжёлым, сыроватым духом, землю.

Свистнуло, стукнуло, заложило уши, слегка присыпало...

Поднял голову, отплёвываясь от пыли. Посмотрел в сторону мальчишки. Бедняга лежал метрах в пяти, лицом ко мне. Весь в крови, рваный. В глазах у него застыли боль и безысходность.

Но бросилось в глаз другое: лицо пацанёнка. На удивление чистое, спокойное, с чуть припухшими губами и несмелым, юношеским пушком над верхней губой. Его не портили даже юношеские прыщи. И при этом у подростка отсутствовала верхняя часть черепа, пугая до чёртиков своей идеальной линией среза. Словно неизвестный садист, стараясь и долго примериваясь, циркулярной пилой, под линейку, удалил всё, что у человека повыше бровей за ненадобностью или для своего извращённого веселья.

Тело покойника... да, теперь уже точно покойника, лежало в неестественной позе. Одна рука под странным углом заломлена назад, ноги скрещены, а вторая рука, безвольно откинувшаяся в сторону, безвольно вздрагивала пальцами, словно силилась взять карандаш, но не могла. И кровь, вяло сбегающая из многочисленных ран на землю, образовывая лужицу.

Ну вот куда же ты так, сынок? Зачем? Зачем?!! Сидел бы в фортике... Нет, испугался...

– Следующий ещё ближе положат, – конструктивно заявил мозг, отключая эмоции. – Беги! Сейчас!!!