Вадим Булаев - Зюзя. Книга третья

— Слышь, человече! — донеслось издалека, со стороны ворот. — Ты что творишь?! Завязывай! Пристрелим ведь.

За забором — тишина. Ну да, сам бы попробовал в их положении в переговоры вступить. На удачу. Вдруг огрызающийся свинцом дурачок поверит? Подаст голос, обозначит своё местоположение. Тут его и... Почему нет? Что эти люди теряют? Ровным счётом ничего, попытка не пытка. Я знаю, что я здесь, они знают. Все знают.

Не разойтись нам. На мне двое их товарищей. Не простят...

А переговорщик не успокаивался:

— Давай по-хорошему! Сдавайся! Иначе штурманём — мало не покажется! Не уйти ведь тебе отсюда, сам себя запер!

Тут он прав. С трёх сторон хода нет, с четвёртой, по воде – разве что бегом побежать, копируя одного еврея, жившего две тысячи лет назад. Только куда мне до него?

Зато можно повоевать. Этим, снаружи, тоже страшно. Никто в герои записываться и в лобовую атаку на меня переть не спешит. Время тянут, наверняка или подмогу ждут, или перегруппировываются для нового витка наших разборок. Вряд ли их там много, иначе устроили бы из забора дуршлаг, а из меня – фаршированную несъедобным дичь.

Голос от увещеваний перешёл к угрозам:

– Мы же тебя на ремни порежем, если нормальную речь не понимаешь! Ты чё, сука, думаешь?..

Дальше я его уже не слушал. Не отрывая взгляда от дырок в профнастиле (не мелькнёт ли там чей-нибудь любопытный взгляд), из положения лёжа встал на четвереньки. Где-то тут калаш валяться должен. Не мог я его далеко зашвырнуть, когда к подъёму Зюзи готовился.

Повертел головой – точно! Вон он, голубчик! В паре метров, почти рукой подать, лежит, скучает. Второй Орсис, забракованный мною по причине новизны, виднелся несколько подальше — на самой границе пляжа и травы. Стволом вверх, на мешке с одеждой. Надо было его брать. Нет же, поумничать решил... а оно вон как вышло.

Всё! Нужно о чудо-винтовке забыть! Сейчас она от меня — как Луна от Земли. И далека, и заманчива, и путь к ней труден и опасен. Если попробую добраться — на открытом месте окажусь, со всеми вытекающими.

Пару раз глубоко вздохнул. Ходу!

Не помня себя вскочил, подхватив тяжёленький сидор за горловину, бросился к автомату. На бегу подцепил его за ремень и, развернувшись, со всех ног помчался к большому дому.

Два выстрела, опять вслепую, однако все рядом. Потом ещё два. С противоположной стороны кто-то заорал:

– К вам побежал!

Похоже, имелась в заборе щёлочка. Плохонькая, иначе давно бы положили меня, но имелась.

Окрик придал сил, заставляя ускориться ещё больше. «Пока бегу – живой!» — заевшей пластинкой крутилось в голове. Промелькнули домики; подошвы сапог, казалось, дымились от скорости и бухали при каждом соприкосновении с землёй турецким барабаном; дыхание спёрло.

...Дверь... Полуподвал с велосипедами и прочим инвентарём для отдыхающих... Вторая дверь... Ступеньки... Уже знакомый зал с чучелами по стенам...

Сдвинул стоящий поблизости комод и закрыл им вход из гаража. Надолго он, конечно, никого не задержит, но и крепко сомневаюсь, что преследователи вообще попробуют проникнуть сюда. Зачем? Пулю схлопотать? Если уж сильно приспичит — окон полно. Больших, в полный рост. Разбил одно — и гуляй туда-обратно для удовольствия. Потому закрывал больше для порядка, чтобы беззвучно не подобрались.

Не поднялся -- взлетел на второй этаж и, сквозь щели в шторах, не приближаясь к ним, дабы случайно не дотронуться и шевелением ткани не выдать себя, выглянул наружу.

От дома до ворот – метров двадцать, не меньше. Между ними – пустая, поросшая травой сквозь стыки тротуарной плитки, площадка. По бокам, вдоль забора – всё те же берёзки.

Голые, белые с чёрными полосками стволы; высокие, полупрозрачные кроны, о которых всяких приличный поэт старается высказаться в рифме, причём всегда в печальной, непременно норовя приплести мягкий шум листвы и русскую душу.

Может, и правы были. Одни под берёзками душу воспевают, другие – отдают...

Пробежался по остальным комнатам. Роща, домики с виднеющимся за ними прудом – до ближайшего даже подальше, чем до ворот, снова роща – и ни одного человека в поле зрения. Прячутся, планы по моей поимке строят.

А у меня плана, к сожалению, нет. Одни эмоции, нервы и непрерывное желание двигаться, взять под контроль все входы и выходы, все окна. Только перебегу из одной комнаты в другую – так и чудится крадущаяся за спиной бородатая рожа с ружьём наперевес. Злая, страшная…

Обернусь – никого.

На месте напавших я бы и не подумал во двор соваться. Сидел бы тихонько, контролировал периметр и ждал или подкрепления, или пока я не рвану в прорыв. Другой вопрос – есть ли у них время и связь с Фоминском? Если есть – тогда мне не повезло совсем. Если нет – гонец до темноты никак не успеет с подмогой вернуться. А ночью проморгать одиночку легче лёгкого. Получается, штурма мне в любом случае не избежать. Начнут, более чем уверен, со стороны пруда. Сначала один переберётся, самый смелый, следом – остальные. Рассыпятся по удобным позициям, попрячутся под защитой домиков, отрежут мне отход. После понемногу начнут подбираться.

Ещё не до конца понимая, зачем, принялся метаться по комнатам, вслушиваясь в тишину пустого дома и срывать с кроватей простыни. Набрал охапку, свалил её прямо с лестницы вниз, на первый этаж. Поспешил за бельём по второму кругу. Теперь собирал подушки, одеяла, да любые тряпки, способные гореть, дымить и вонять. Последними сбросил два матраца, распоров их вдоль.

Не забывал и за шторы посматривать. Нет. Не показываются.

Ну и ладно.

Когда собранного в кучу барахла набралось изрядно, почти по грудь, спустился вниз. Перекатившись через неё, метнулся на кухню, притащил оттуда резной, деревянный табурет. Без жалости разломал. Мне нужны только ножки, остальное – в сторону.

Тряпки с прочими постельными причиндалами убирать от лестницы и не подумал, тут от них пользы больше. Хорошая лесенка, красивая, резная. Ступеньки деревянные, балясины деревянные, косоуры тоже не подкачали. Дуб, полированный. Когда полыхнёт – мало никому не покажется. И плевать на всевозможные пропитки с лаками. Дерево есть дерево – огня не любит.

Распустил пару простыней на полосы, сделал три корявых, топорщащихся во все стороны лохмотьями ткани, факела. Одну из полос, предварительно смочив её водой из бутылки, намотал на физиономию, вместо респиратора. На один раз сойдёт, а больше мне и не надо. Натаскал ещё некрупной мебели, набросал сверху. Украсил сооружение несколькими головами убитых животных. Символичненько получилось.

Небольшое, плотное покрывало завязал узлом на шее. Неудобно-то как... будто щёки и подбородок вафельным полотенцем растираю. Чешется, колется, печёт. Но – надо. Руки должны быть свободными.