Вадим Булаев - Зюзя. Книга первая

Зюзя, по обоюдному решению, отправилась на обход окрестностей, чтобы заранее выявить и исключить возможные сюрпризы со стороны оставшихся в форте.

Прошло два часа. Раненый уже почти не шевелился. Похоже, что вся моя задумка вытащить в качестве санитаров остальных бойцов, укрывшихся за частоколом, провалилась. Жаль, а ведь могло получиться. Вернувшаяся разведчица сообщила, что больше из двуногих никто не высунулся, все внутри сидят.

И тут ворота открылись, и из них вышли четыре бабы. Не женщины в привычном понимании, а именно бабы – в платках, длинных юбках, застёгнутых наглухо кофтах. Ни лиц, ни возраста не разобрать. За собой они тащили строительную тачку весьма внушительных размеров.

А ещё они голосили. Вой и плач стоял такой, что я немного оглох и уже хотел со всех ног убежать от этого ужаса, однако усилием воли заставил себя не дёргаться и вслушиваться в голоса. Вы хоть раз пытались разобраться, о чём именно причитают женщины, особенно когда это идёт от чистого сердца? Не советую даже пробовать – взрыв мозга, паралич психики, размазывающее душу горе, ну и никакой конкретики.

Подойдя к раненому, бабы, не переставая сотрясать воздух завываниями из разряда «На кого же ты нас покинул… Как же это… Что я делать буду…», неуклюже стали укладывать его в импровизированную карету скорой помощи. Одна из них отбежала дальше, увидела два трупа, и добавила децибел в свой голос. Осматривать убитых, падать возле них на колени, вырывая на себе волосы, она почему-то не стала, а вернулась назад и начала помогать товаркам.

Ничего у них не получалось – каждая действовала по своему, личному плану и согласовывать его ни с кем не собиралась. Одна бралась за ногу, две другие отпускали руки, четвёртая зачем-то переставляла тачку. Или наоборот. Одним словом, толку не было никакого.

Вдруг, среди всеобщих воплей, прозвучало:

– Как же мы теперь будем… А-а-а-а… Ни одного мужика не осталось… А-а-а-а… Зачем вы пошли… А-а-а-а…

Мне не доставляют удовольствия чужие страдания, но и терпеть их выше моих сил, тем более что главное я узнал – бойцов в форте больше нет. Понятное дело, женщин со счетов сбрасывать никак нельзя – они при желании могут мужикам в драке такую фору дать, что только держись, и топориком запросто со спины приласкать… Но не сидеть же мне в этих кустах до окончания времени… Не хочу больше ничего ждать, надоело… И тут мне в голову пришла потрясающая по своей простоте мысль…

…И сразу же пропала. Все бабы, кроме одной, неожиданно перестали голосить и быстренько, без каких – либо особых усилий, закинули раненого в тачку. Ага, спектакль закончился, актёры расходятся… Вот этого я и боялся – что попробуют развести повторно, но поумнее. На беззащитность поймать вздумали? Нет, не поведусь, ещё в кустах посижу.

Раненого отвезли в поселение, а я, тем временем, наконец добрался до двух убитых мною мужиков. Хмм… Права была Зюзя, от них реально подванивало запахом немытого тела и мочи. С запахом мёртвого не перепутаешь, сам так вонял, пока у военных был. Баня раз в две недели, стирка так же. А этим что мешало мыться? Явно же не рабы, раз в засады с оружием ходят. Вонючки какие непонятные…

Быстрый осмотр показал, что ружьё было только у сопливого. Его я сразу отнёс поглубже в кусты, забросал листвой, и только после этого продолжил рассматривать плоды своих трудов ратных. К моему глубочайшему удивлению, второй шёл воевать меня с топором и длинной верёвкой. Совсем дурак, что ли? Или от безысходности?

В карманах ничего существенного обнаружить не удалось, да я и не старался. Противно было копаться в вонючем тряпье. Зато заметил у обоих на пальцах старые, выцветшие от времени татуировки в виде перстней. Присмотревшись, кое-как распознал только две – «Дорога через малолетку» и «Пол жизни на воле, пол жизни в тюрьме». Сидельцы, значит, тут обосновались, хотя по нынешним временам – какая разница? Это раньше тюрьмы с её обитателями боялись, а теперь и не знаешь, кто страшнее из ныне живущих – матёрый зэк или озверевший интеллигент.

Покончив с осмотром, я забрал из схрона своё имущество, аккуратно навьючил его на себя и, кружным путем, выдвинулся к частоколу фортика. До ночи времени немного есть, попробую подобраться поближе и посижу, послушаю, о чём местные говорить во дворе будут.

Оказалось, что так называемая контрольно-следовая полоса вдоль стен есть только со стороны дороги. Сзади все фортификационные работы свелись к множеству заточенных кольев, тупыми концами воткнутыми в землю. Ни капканов, ни ям, ни растяжек. Да и то, что было – сделано было отвратительно. Деревяшки, призванные защитить поселение, вылетали с полпинка из своих лунок. Видимо, аборигены не боялись ничего особо, раз такое раздолбайство допустили. Воздав хвалу человеческой лени и глупости я, практически сразу, спокойно и без лишнего шума подобрался к стене и стал слушать.

Голоса раздались только через час. Было слышно, как два человека вышли из здания, тяжело хлопнув за собой дверью.

– Машк, слышь меня, Ма-а-ашк, – занудно растягивая слова тоненько проговорил первый голос, оказавшийся женским.

– Ну чего тебе? – сердито отозвалась вторая. – Тачку бери, Сеньку с Ильёй привезть надо.

– А почему мы? Мы что – самые крайние? – явно накручивала себя тонкоголосая.

– Ирка, заткнись, а! От меня ты что хошь? Сама без глаз? Так я проясню – Андрей не ходок, как бы не помер от обескровливания совсем. Елена – не пойдет боле, сама знаешь. У Таньки истерики идут – промеж ею с Илюхой любовь была, не надо ей его видеть. Вот мы и остались.

– Да я не про это, Маш… – похоже, что у первой женщины пропало всё желание скандалить и она пошла на попятную. – Страшно идти туда, а вдруг они там нас поджидают. Вон, Елена говорила, что не один тот мужик был у менового камня, просто мы всех не видали…

– Страшно, – согласилась с ней рассудительная Маша. – А только ежели до ночи убиенных не завезём, то пожрут их в лесу до утра. Как есть тогда зубы на полку положим. Дичи, считай, нет, мужиков, – тут она грустно вздохнула. – тоже нет. Коли успеем обернуться до темна – так они нам последнюю службу сослужат, подохнуть не дадут.

Послышался скрип тачки и голоса стали удаляться в сторону ворот.

– Нет, ты мне скажи, а если нападут на нас – что делать? – допытывалась неугомонная Ирка.

– Орать. Да охолонись ты, дура… Ну что тебе мужики в лесу могут сделать, ежели до сих пор не прибили? Ну подол задерут, так не девочка чай, не убудет… Вона, как тебя Андрюха с Сенькой в два свистка драли – не развалилась, даже пищала сладко, так и тут…

Дальнейший разговор мне услышать не удалось. Женщины открыли ворота и покатили свой импровизированный катафалк к месту неудачной засады убитых мужиков.