Вадим Булаев - Зюзя. Книга первая

У первого знака «STOP», расположенного как раз на указанном в надписи расстоянии, я остановился, демонстративно разрядил ружьё и повесил, как предписывалось, на плечо стволом вниз. С арбалетом было проще, он и так всю дорогу смотрел с моей груди на землю. Осмотрелся – не забыл ли чего, поднял руки и продолжил путь.

Когда до шлагбаума оставалось метров сто пятьдесят, появился второй запрещающий движение знак и рядом надпись, сделанная на каком-то жестяном щите:

Стой. Проходить после звукового сигнала. Порядок прохода определяет дежурный.

Долго ждать не пришлось. Почти сразу прогудело так, что я невольно подпрыгнул на месте. Это был горн! Самый обыкновенный пионерский горн с его омерзительно-казённым звучанием! У нас в подсобке актового зала в школе такие хранились ещё со времен Союза; мы с приятелями любили тайком туда пробраться и подудеть, пугая окружающих рёвом из красивых медных труб. В жизни бы не додумался его в караульной службе использовать, а оказывается полезная вещь!

Неспешно, держа руки поднятыми, прошёл до следующего аналогичного знака, стоявшего уже метрах в десяти от поста, и остановился. На меня смотрели два ствола – один с вышки, один из чердачной бойницы дома. Я поёжился. Неприятно вот так стоять, под прицелом. Тем временем из сруба вышел плотный, лет сорока мужик с располагающим, приятным лицом и обратился ко мне.

– Положите ружьё и арбалет на землю, встаньте на колени и сведите ладони на затылке, – очень буднично и совсем беззлобно произнёс он.

Я выполнил все требования без вопросов и пререканий. После этого постовой, ну или кто он там, обошёл шлагбаум, зашёл со спину и скомандовал:

– Не опуская рук, пройдите на коленях три метра. Я скажу, когда хватит. Пришлось исполнить, молясь в душе за целостность моих коленей и брюк. Им такие экстравагантные прогулки явно не на пользу.

Лязгнул затвор – ага, это он мою «мурку» проверяет на соблюдение требований. Затем прозвучал следующий вопрос:

– Имеете ли вы при себе оружие скрытого ношения, боевые гранаты или иные взрывчатые устройства или вещества?

Ожидаемый вопрос, мне врать нечего.

– Нож за голенищем правого сапога. Патроны в поясном подсумке и немного в вещмешке. Больше ничего нет.

Он подошёл, аккуратно достал засапожник и очень профессионально произвёл наружный досмотр, не забывая про швы одежды и интимные области. Хорошо хоть нагнуться и раздвинуть не приказал, как на медкомиссии в военкомате, хотя кто знает? Пока ничего не закончилось.

Удовлетворившись результатами первичной проверки одежды, бдительный мужик перешёл мешку. Он аккуратно снял его с моей спины, бегло прощупал притороченную куртку и стандартно поинтересовался, что внутри сидора.

– Личные вещи, патроны, мелочь всякая, картошка.

– Чего-о-о?! – всю его невозмутимость как рукой сняло. – Мужики! Вы слышали?! Картофан тут у человека. И много?

Раздались ещё два голоса:

– Да ну, не бреши…

– Иди ты…

Досматривающий шикнул, и голоса умолкли. Тогда я ответил:

– Примерно пять килограмм, не взвешивал.

– Слышали? Пять килограмм… – повторил он за мной.

Послышалась возня и покряхтывание. Не иначе, вещмешок развязывает, сейчас выявлять начнёт, к чему придраться.

– И вправду, картошка. Не врёшь… – он от возбуждения даже перешёл на «ты». – Ладно, об этом потом. Документы у тебя есть?

– Нет, – их и вправду не было, остались где-то в бездонных военных сейфах в хозяйстве полковника Коробова.

– Понятно, – мужик пожевал губами. – Ну то, что паспорта не имеешь, дело привычное. Кому он теперь, этот паспорт, сдался… А вот кто ты такой – необходимо прояснить. У нас тут далеко не всем рады.

– Можно встать? – осмелился попросить я. – Совсем ноги с руками затекли.

– Конечно вставай, только без глупостей. Оружие твоё с вещичками пусть пока там полежит, не украдут, не бойся. Проходи вперёд, вон в ту дверь. – его указательный палец указал мне на вход в сруб.

Пройдя в массивные, с двумя запорами, двери, я оказался в самом обычном караульном помещении. Как всегда и везде, тут была печь, пара двухъярусных нар с мятыми матрацами, здоровенный стол в центре, изукрашенный резьбой от скуки, табуретки, запах подгорелой каши, портянок и чего-то неуловимо мужского. Стены традиционно обклеены старыми постерами с голыми девками, вывалившими напоказ свои силиконовые прелести. Повеяло от всего этого зрелища чем-то родным, каптёрским.

– Присаживайся, – мне указали на табурет, стоящий ближе ко входу. Сидеть спиной к окнам или проходам в любых их проявлениях терпеть не могу, но пришлось подчиниться. Сам сопровождающий уселся напротив, достал из-под стола толстый журнал с втиснутым под обложку карандашом, раскрыл его и стал задавать вопросы в стиле кто, где, откуда, не забывая записывать мои ответы.

Покончив с вводной частью, он приступил к выяснению цели моего визита в их благословенные места.

– С какой целью идёшь в Фоминск и как надолго?

– Проездом. Ну, то есть, проходом, – поправился я. – По времени рассчитываю за день или два управиться.

– Цель? – продолжал педантично допытываться этот человек.

– Цирковое представление.

У него отпала челюсть от удивления.

– Повтори…

– Цирковое представление, – глядя на его обалдевший вид очень хотелось рассмеяться. – Я дрессировщик.

К отвалившейся челюсти добавились выпученные глаза.

– Не удивляйтесь, я не сумасшедший. Справки, конечно, не имею, однако прошу поверить на слово, как разумный человек разумному человеку. Мы с моей питомицей путешествуем к югу, а по пути устраиваем всякие забавные выступления, чтобы заработать на жизнь. Да вы и сами видели. В последнем поселении с нами картошкой рассчитались. Сами понимаете, плохим артистам в жизни никто бы так хорошо не заплатил, но мы – хорошие. Не первый день с уважаемой публикой работаем.

Врать – так врать. Всё равно проверить не сможет. А даже если и прикопается к подробностям – назову посёлок километрах в двухстах отсюда, который в такой глухомани, что с компасом и картой не найдёшь.

Мужику понадобилось минуты две, чтобы осилить сказанное. Согласен, звучит бредово, но как есть. Придя в себя, он шумно выдохнул, почесал карандашом затылок, и спросил:

– И где же твоя, э-э-э, питомица?

– В лесу меня ждёт. На неё ведь разрешения пока не получено, а без пропуска и одобрения властей мы соваться не собираемся. Всё, – я особенно выделил голосом это слово, – должно быть по закону.

Моя пафосная речь никакого эффекта не возымела. Человек, сидящий напротив, о чём-то усиленно размышлял.

– Понятно… К какому, как бы выразиться… виду относится твоя, как ты говоришь, питомица?

Сейчас решалось многое, включая мою жизнь. Могут ведь и пришить, как пособника тварей и изменника человечеству, но вряд ли. Просто побаиваюсь дальнейших событий, нервы вот и расшатались.