Вадим Булаев - Зюзя. Книга первая

Коробов меня встретил у небольшого домика, в котором располагалась местная администрация. Он стоял в окружении вооружённых людей и что-то сердито им выговаривал. Они имели, что называется, «бледный вид».

– Хорошо, что так быстро подошёл. Сейчас с машинистом общаться будем, предлагаю общую часть и тебе послушать. Пригодится. Мне уже в общих чертах доложили… – и, неожиданно, офицер разразился таким потоком бранных слов, что все вокруг покраснели. – Чего глаза опустили?! Три двухсотых, ёпта!.. Серин, ты чем думал?! Каким, я тебя спрашиваю, местом!!!

Серин, худощавый человек моих лет с погонами старшего лейтенанта на плечах, не отводя взгляда от земли, виновато стал оправдываться:

– Иваныч, ну не сумели мы до рассвета… Покрышки на великах сам знаешь какие, старьё одно. Пока доехали – у четверых лопнули, да и как им не лопнуть было? Мы же в полной выкладке пёрли – в брониках, с подсумками… Потому и припоздали… А те огонь открыли…

Полковник оборвал его взмахом руки.

– Ты это семьям их расскажи! Мне на матчасть жаловаться не нужно! Или я сам должен вам и сопли подтирать, и велосипеды смазывать, и жён ваших за вас е…! Детский сад какой-то, чесслово… – он перевёл взгляд на меня. – Пойдём внутрь. Не могу я на них смотреть.

Прошли в довольно большой кабинет с письменным столом в углу и со множеством стульев вдоль стен.

– Присаживайся, где нравится. Сейчас деда приведут.

Желая заполнить паузу, я спросил:

– Максим Иванович, что случилось?

– Три трупа случились, Витя, – грустно вздохнул он. – Мои архаровцы пока в точку, тобой указанную, неслись, как ошпаренные, у четверых от старости покрышки на велосипедах полопались. Сам знаю, что древние они были, только где новые купить? Пока сиськи мяли и соплями зажёвывали, решая, что делать – светать стало. Вышли на позицию – их и заметили, открыли огонь. Двоих сразу, третьего потом… Ребята и осатанели. В результате все, кто на паровозе прибыл, кроме машиниста, погибли. Причём его помощника вообще свои случайно грохнули – видимо, под огонь сунулся. Докладывали, молодой пацан, в спину заряд картечи получил чуть ли не в упор, всю грудину разворотило.

– Что хоть за люди были?

Полковник пожал плечами.

– Похоже, сброд всякий. Личное оружие у всех разное, в довольно запущенном состоянии, некоторые вообще ракетницы с собой таскали вместо пистолетов; у пятерых тюремные татуировки. Да чего гадать, сейчас приведут этого… паровозника, и спросим!

Между тем в кабинет подтягивались люди, и буквально через пять минут не осталось ни одного свободного места. Наконец привели машиниста и посадили на стул, одиноко стоявший в центре комнаты.

Это оказался древний, весь сморщенный от времени дед с блёклыми, слезящимися, беспрерывно бегающими глазами. Одет он был в промасленную, старую спецовку, разом наполнившую помещение запахами железной дороги.

– Давайте знакомиться, – нейтральным голосом обратился к нему полковник. – Я – Максим Иванович Коробов, комендант этого гарнизона. А кто вы?

Старик заперхал, зачихал, вытер лицо нечистым, в пятнах, платком.

– Василий Васильевич Штанько, можно просто – Василич. Машинист я… и всегда им был…

– Допустим, хотя документов при вас не обнаружили. Откуда вы прибыли, что это были за люди, и вообще, давайте договоримся, вы сами рассказываете нам всё, без наводящих вопросов. Так будет проще всем.

Допрашиваемый засуетился, заёрзал.

– Разве ж я против? Всё расскажу, не сомневайтесь… Самому они вот где, – сухонькая, покрытая пигментными возрастными пятнами, рука указала на горло. – Можно водички?

Кто-то протянул ему кружку с водой. Дед долго, гулко пил, совершенно не обращая внимая на сбегавшие по подбородку на одежду струйки.

– Спасибо. Дай бог тебе здоровья, сынок, – поблагодарил он. – В общем это… бандитов вы поубивали, как есть бандитов. Там, в двухстах тридцати километрах в сторону Белгорода, поселение их стоит. Промышляют грабежом, людоловством, да ничем не брезгуют.

– Чем? Лю-до… – переспросил Коробов.

– Людоловством. Находят хутора всякие, где людей немного, их в плен их берут. Потом в Харьков, на рынок отвозят. В прошлом году соседнее с вами поселение захватили, людей по вагонам рассовали и всё имущество выгребли, под ноль. Теперь вот к вам направились.

Сидевшие вдоль стен запереглядывались, некоторые даже принялись негромко обсуждать эту новость. Максим Иванович взял со стола карандаш, повертел его в руках, что-то обдумывая.

– Допустим. Только не пойму я, как отряд численностью в восемнадцать человек планировал захват, даже с такой огневой поддержкой?

– Они и не планировали. Дань взять хотели. Это в той деревне и людей было с гулькин нос, и трусливые они оказались. Как пушку увидали – всё! Лапки к верху и бери их тёпленькими. А у вас пошуметь хотели, пальнуть из артиллерии пару раз для острастки, и оброк назначить. Потому и вагон товарный пустой с собой взяли; чтобы было, значит, куда добро грузить.

Вдруг сбоку раздался чей-то голос:

– И не совестно тебе, старый хрен, таким ублюдкам служить?!

Старик после этих слов съёжился, заплакал.

– Тебе хорошо тут судить, а вот мне как?! Дочка у меня, младшенькая… старшенькая то сгинула давно… за одним из этих… по бабьей любви увязалась, так туда и попала. Он ей двух детишек настругал, бьёт по пьяному делу… Она, дурёха, ни в какую! Люблю – говорит, больше жизни! А кормить их кто станет?!! – его голос перешёл в дребезжащий крик. – Они там допьяна напьются – а ты, дед, внучат и покорми, и одёжку раздобудь. И им на опохмёл, хоть в муку перетрись, а дай! Уйду я – и что? Подыхать им там?!!

– Твоего зятя сегодня не уработали, случаем?

– Нет. Дома остался, падла такая… Сынки, а заберите нас к себе? Без него, урода этого? Я за вас век Бога молить буду. Что вам стоит? А я отработаю – паровоз починим и куда хотите отвезу, лишь бы уголь был. Я же всю жизнь, с шестнадцати лет в машинистах, ещё на паровозах до мора начинал. Все дороги наизусть знаю, до тонкостей. Потому профессия сейчас моя очень нужная… Мне не много осталось, так хоть знать буду, что внуки среди людей обретаются, а не со швалью вместе…

– И как ты предлагаешь это сделать?

– Просто. Там мужиков человек двадцать пять осталось, это если никто не забухал капитально. Подъедете и свои порядки по-вашему, военному наведёте. Заодно и рабов освободите, они вам тоже руки целовать за спасение станут.

– Каких рабов?!

– Так, это… Пригнали неделю назад с севера восемь баб, пять деток и троих мужиков. Теперь ждут, когда товару наберётся для поездки на рынок – тогда и их там продадут.

– Кому продадут?..

– Тому, кто заплатит больше. Коль повезёт – донецкие или ростовские с кубанскими выкупят, коль не повезёт – на Ставрополье поедут, к джигитам.