Точи Онибучи - Боевые девчонки. Демон Биафры

– А, это Ннамди! – улыбается Нгози.

Ннамди берет винтовку наизготовку и целится. Справа от него другой абд раскладывает патроны для полуавтоматического пистолета. Руки и шея у него в таких же пятнах, как у Калу.

– Хорошо. Начинаем! – говорит Нгози.

Ннамди выпускает по три выстрела по мишеням, установленным в пятистах метрах. С каждым выстрелом мишени дребезжат, трясясь как в припадке. Он спокойно кладет «Беретту-AR70/90» на стол и машет кому-то вдалеке. Корректировщик. На столе коробка с патронами и две запасные обоймы.

– Ннамди! – Звонкий голос корректировщика слышен отчетливо. – Первый, в голову и грудь, – точное попадание. Второй, в голову и грудь, – точное попадание. Третий, в грудь, – точное попадание.

Онайи ждет, что мальчик улыбнется, но лицо его остается таким же бесстрастным, как у абда Кесанду. Механическим движением Ннамди отсоединяет приклад. Нгози кладет ему руку на плечо:

– На сегодня достаточно.

Он стоит неподвижно, как андроид, ожидающий указаний.

– Кто он? – спрашивает Онайи.

– Выживший, – отвечает Нгози, улыбаясь.

Джиника окликает кого-то:

– Голиб! Эй! Иди сюда!

Мальчик с дробовиком «Бенелли» подходит к ней.

– Да, мама, – говорит Голиб. Он чешется, на бритой голове отрастают волосы.

– Сгоняй, прибери патроны. И помоги корректировщику принести мишени.

Мальчик мчится в поле, в ту сторону, куда стрелял Ннамди. Он бежит ритмично и очень быстро. Онайи невольно следит за его движениями.

– Абды – они особенные, – говорит Джиника, поймав ее взгляд. – Лучше не видеть в них мальчиков.

– Что ты имеешь в виду?

– Они – оружие. Это новая программа Чинел. Каждая из нас работает в паре с абдом. Мы их тренируем для особых миссий. Для секретных операций. Когда нужно сделать какой-то тонкий ход, явно не для пилота меха, который несется напролом.

Джиника смотрит в сторону, произнося это, но Кесанду видит, как напряглась Онайи, как сжались ее кулаки. Она встает между ними, делая вид, что все в порядке.

– После того, как нигерийцы бомбят город или деревню, мы пробираемся туда и ищем, кого можно спасти. Некоторым еще можно сохранить жизнь с помощью киборгизации. Мы даем им новые тела, восстанавливаем разум и дарим шанс послужить стране, сражаться за Биафру. Приводим их в нормальное состояние и тренируем, как видишь.

Онайи наблюдает за всем этим и, возможно, из-за того, что наконец отдохнула, представляет себе слишком яркие картинки. Она ясно видит развалины после бомбежки бело-зеленых. Семьи, погребенные под руинами, биафрийцев, чьи крики о помощи заглушили кучи земли и пыли. Видит спасательные команды, которые перебегают с места на место, пытаясь вытащить людей из завалов. И в спасательных командах – вот эти самые девушки. Ищут мальчиков, чьи тела еще можно сохранить. Приделать к чьим-нибудь рукам и ногам. Трансплантировать кожу с дюжины других людей. Набор частей тела на искусственном скелете. Набор воспоминаний разных людей в одной черепной коробке. Понятно теперь, почему у них обесцвечена кожа.

– Они – синты, – с горечью произносит Онайи. Несколько лет назад именно синт разбомбил их лагерь. Тело, напичканное нейроданными, способное притвориться человеком. Тело, которое посылают выполнить задание. Без души. Без собственных мыслей. Раньше она видела только взрослых синтов. Андроидов, собранных так, чтобы максимально походить на взрослых людей. Здесь же что-то новое.

Кесанду придвигается ближе.

– Мы даем им шанс отомстить. – Она понижает голос и добавляет: – Это то, чего они сами бы хотели.

– Как синт может чего-то хотеть? – Онайи смотрит на свою металлическую руку, сгибает ее. Так вот что имела в виду Чинел, говоря об отпуске. Она готовит ее к новой миссии. – Где кабинет Чинел?

Подбоченясь, Обиома хохочет:

– Ты прямо вот так к ней и заявишься?

– А что, она считает, что может просто забросить меня в общагу к этим мальчишкам и забыть о моем существовании? – Онайи усмехается, вытаскивает из оружейного ящика пистолет и засовывает за пояс. – Не переживай. Сама найду. Иди играй дальше с малышами.

Она пытается говорить шутливо, но на самом деле чувствует себя не в своей тарелке. Все это время один из абдов палит из пистолета. Звуки выстрелов с равными промежутками преследуют Онайи, пока она уходит с полигона.

Когда Дэрен рассказал Айфи про детей-солдат из Биафры, она почувствовала боль в сердце и тошноту. Отвращение до глубины души. Но шли дни, и это чувство сменилось иным, осознанием: она сама чуть не стала одной из них. Ребенком, попавшим в ловушку в кипящей войной Южной Нигерии. Вот во что бы ее превратили, если бы им хватило времени.

Думая об этом, она обходит с Дэреном лагерь, где расположены изоляторы, в которых содержат недавно попавших в плен биафрийских солдат. Для всех она – помощник старшего офицера Вооруженных сил Нигерии, подразделения мобильной обороны. Прилежно ведет записи, ассистирует офицеру в административных вопросах. Честь, которой не удостоился никто другой из студентов Нигерийского консорциума социальных и технических наук. Но она знает, что для Дэрена это просто возможность провести время вместе. И так хорошо, что Даурамы нет рядом, хотя Дэрен всегда с удовольствием находится в обществе родной сестры.

Ее пугают бетонные здания. Здесь все из бетона, а не из стекла и стали, как она привыкла в Абудже. В Абудже можно смотреть, куда душа пожелает, а здесь все закрыто от посторонних глаз. Даже охранники носят маски.

– Почему они скрывают лица? – спрашивает Айфи Дэрена. Их одежда развевается на ветру, сверкая. Бегущие по экрану шлема Айфи строки информируют о радиации. Здесь еще не установили Терминал. Территорию покорили лишь недавно, и воздух еще не очищен полностью. Но Айфи не беспокоится. Шлем – только дополнительный слой защиты. Акцент подсказывает, что уровень излучения низок. Достаточно будет принять ванну в регенерационном бассейне дома, чтобы быстро очиститься от пыли и химикатов, в которых может содержаться остаточная радиация.

Проходы между бетонными зданиями до сих пор не заасфальтированы. Облачка пыли с каждым шагом поднимаются вокруг лодыжек Айфи. Подол балахона Дэрена стал красно-коричневым от радиоактивной пыли, но его, похоже, это не волнует.

– Покажешь мне?

– Что, Кадан? – Он смотрит вперед, кажется, куда-то совсем далеко, за пределы видимости.

– Реабилитационный центр. Для детей. – Она хочет рассказать ему так много обо всем, что тревожит душу, обо всех мыслях, что вертятся в голове. О том, что помнит про свою жизнь в лагере биафрийцев, о том, что едва не разделила судьбу этих детей, и о том, что у них есть шанс когда-нибудь разделить ее судьбу. Ей нравится думать об этих детях как о нигерийцах, о своих соотечественниках. Нравится думать о том, как их отведут в душ, постирают одежду, будут следить за их гигиеной, дадут им хорошее образование, жилье, научат, как вести себя и жить самостоятельно. – Я хочу увидеть их.