Павел Корнев - Ревенант

Все бы ничего, но в лицо подозреваемых никто не знал, поэтому в состав поисковых групп пришлось включить университетских педелей, а те отнюдь не горели желанием помогать, резонно опасаясь последующих неприятностей со стороны корпорации школяров. Как бы то ни было, поисковые группы прошерстили всю университетскую округу, уделяя внимание кабакам и бурсам, но там беглецов не оказалось. Солнцепоклонники залегли на дно.

— Мечемся, будто курица с отрубленной головой, — проворчал маэстро Салазар уже за полночь, когда мы покинули ратушу и приняли самоличное участие в облаве. — Без толку это все!

— Есть предложения получше?

— Ты у нас магистр-расследующий, тебе и карты в руки.

Я выругался и начал перечислять:

— У однокашников их нет, в пивнушках — тоже. Что остается?

Мы с Микаэлем переглянулись и в голос произнесли:

— Шлюхи!

Ни я, ни маэстро Салазар не могли похвастаться знанием здешнего квартала красных фонарей, но в нашем отряде оказалась пара человек из ночной стражи, они имели некоторое представление о том, кто из веселых девиц принимает у себя школяров. Их и решили обойти. Мы уже проверили два борделя и полдюжины притонов поменьше и заходили в очередной сырой двор, когда из распахнутого окна второго этажа раздался пронзительный крик:

— Стража!

Брошенная меткой рукой кружка угодила Уве в голову и разлетелась на черепки. Войлочная шляпа отчасти смягчила удар, но и так мой слуга поплыл и уселся на задницу.

— Мик, заходи через парадный! — крикнул я, а сам вслед за тремя стражниками заскочил на пристроенную к стене лестницу черного хода.

Маэстро Салазар в компании пары крепких парней из ночной стражи рванул в арку, и лишь педель остался изображать помощь зажимавшему голову ладонями Уве.

Первый из стражников шустро взбежал по шатким ступеням на второй этаж и с ходу вынес хлипкую дверь притона. Раздался пронзительный женский визг, блеснула сталь, мелькнула дубинка. Парочка громил вломилась внутрь вслед за товарищем, началась форменная свалка. Двух пьяных юнцов в результате повалили на пол, а кинувшейся на их защиту пьяной девке отвесили такую затрещину, что та отлетела к противоположной стене и завалилась на кровать.

— Они? — с надеждой спросил я.

— Смотрите сами, магистр, — отозвался стражник, ухватил одного из юнцов за волосы и приподнял голову от пола.

Парень со спутанными за спиной руками грязно ругался и плевался кровью, под глазом у него наливался здоровенный синяк.

— Вроде похож, — неуверенно произнес я и хлопнул арестанта по щеке. — Третий ваш где?

Ответом стал плевок кровавой слюной, угодивший на сапог. Я выпрямился, оглядел комнатушку и шагнул к валявшейся на кровати девке.

— Где третий?!

— Ушел! — испуганно пискнула та.

— Молчи, тварь! — крикнул школяр, получил носком тяжелого ботинка по почке и мигом заткнулся, взвыв от боли.

— Двое здесь, один за мной! — скомандовал я, прошел по темному коридорчику и выглянул на лестничную клетку. Снизу доносились грохот и ругань, там выбивали входную дверь, но что-то трещало и наверху. Я чертыхнулся, вооружился пистолем и взбежал на третий этаж. А там — взломанный лаз на крышу!

Святые небеса!

— Стоять! — крикнул я, выбираясь на черепицу ската, но без толку.

— Во славу солнца! — послышалось в ответ, а несколько мгновений спустя откуда-то снизу донесся отзвук сочного удара.

— Страсти небесные! — охнул выбравшийся ко мне стражник. — Вот дурень так дурень!

Я обреченно выругался и уже без всякой спешки двинулся в обратный путь. Маэстро Салазар и ведомые им стражники так и не смогли совладать с крепкой дверью, так что запустил их в дом и приказал спускать во двор школяров, а после уже отдельно предупредил Микаэля:

— Присмотри за ними. Арестанты живыми нужны.

Бретер убежал за стражниками, а я прошел через арку к Уве, который сидел на лавочке, прислонясь спиной к стене дома.

— Как ты? — спросил у слуги.

— Нормально, магистр, — выдавил тот. — Просто больно. Аж искры из глаз!

Крови меж пальцев Уве и в самом деле видно не было, так что я со спокойной душой оставил его и отправился проверить сиганувшего с крыши школяра. Опередивший меня педель уже перевалил тело на спину и пытался нащупать пульс.

Понахватался, понимаешь, от медиков!

— Мертв? — спросил я.

— Мертв, — ответил педель и вытер пальцы о штанину.

— Карауль тело, пришлю за ним кого-нибудь, — распорядился я и ушел во двор. Тут срочности никакой нет, стоило позаботиться о живых.

Так вот и вышло, что спать я завалился уже глубоко за полночь, а только закрыл глаза — и сразу раздался стук в дверь. Я подскочил спросонья, и лежавшая рядом Марта прошипела злобное проклятие.

— Филипп! — послышался из коридора до омерзения бодрый голос маэстро Салазара. — Пора ехать в табор!

— Убирайся! — крикнул я, падая обратно на подушку.

Микаэль тут же постучал вновь.

— Фили-и-ипп! Давно рассвело! Пора ехать!

— Ради милости небесной, Мик, сгинь! — взмолился я. — Мне надо выспаться! Я только глаза сомкнул!

Но бретер оказался непоколебим.

— Упустим время — сарциане разбредутся по городу. Потеряем весь день.

Я не удержался от страдальческого стона, сел и спустил ноги на пол.

— О чем он говорит, Филипп? — насторожилась Марта.

— Рабочие дела, — отмахнулся я и принялся одеваться.

Девчонка перевернулась на бок и спросила:

— Поехать с вами?

— К сарцианам? — фыркнул я. — На кой? Лучше голову Уве посмотри, шишка у него будь здоров.

Маэстро Салазар вновь протянул:

— Фили-и-ипп!

— Да иду я уже! Иду! — рявкнул я. В стену заколотили, призывая нас к тишине, но стоило только выругаться в голос, и стук немедленно стих.

От вчерашней непогоды не осталось и следа, небо сияло чистейшей синевой, заметно потеплело. Плащ я надевать не стал, ограничился сорочкой, стеганым жакетом, кольчугой и камзолом. Да уж — без кольчуги теперь никуда. И без пистолей с жезлом — тоже.

Когда распахнул дверь и вышел в коридор, Микаэль встретил меня широченной улыбкой, в искренность которой не поверил бы даже наивный младенец.

— Ты просто не желаешь похмеляться в одиночку! — бросил я и зашагал к лестнице.

— Вовсе нет! — уверил маэстро Салазар, поспешив следом. — Этот паршивый городок у меня уже сидит в печенках. Хочу поскорее отсюда убраться!

— Ты столько пьешь, что у тебя печени давно нет!

— Несправедливые слова ранят в самое сердце!

— Какое еще сердце? Ты родился бессердечным! — заявил я и велел уже хлопотавшему по хозяйству владельцу таверны отправить кого-нибудь вывести из конюшни наших лошадей.

Несмотря на ранний час, в общем зале оказалось многолюдно. Подручные Блондина заняли пару крайних столов и встречали новый день, поминая погибших товарищей, а люди из команды магистра Прантла с красными от недосыпа глазами завтракали и негромко обсуждали последние новости. Самого Рыбака я перехватил на выходе из таверны и, не удержавшись от невинной шуточки, спросил: