Антон Казаков - Неутолимый Голод: Тупиковая ветвь [СИ]

— Всё понятно, — кивнул Великий Председатель. — Работайте. Только потрудитесь докладывать мне до того, как предпринимаете важные шаги. Не только вы один, но мы все, вся Гильдия Магов, не можем провалить эту общую миссию. Мне сложно сбрасывать со счетов то, что может скрываться под водой у этого страшного айсберга. И в глубине души мне от этого страшно до жути.

— Нам всем, Великий Фахри, — тихо сказала Луатариан, — нам всем…

Тридцать восемь. C вероятностью девяносто пять процентов, именно столько насчитывалось известных жителей в «Коммуне свободных магов» две недели назад.

Эти данные аналитический отдел жандармерии собирал по крупицам всё время её существования. Сколько их точно было, никто не знал. Но любые сведения о том, что тот или иной маг объявлял, что переезжает туда жить, или что так предполагали его родственники, или что он просто очень интересовался «Коммуной» и смежными темами, а потом пропадал с радаров — всё это анализировалось компьютерами, чтобы сделать вывод: маг такой-то является жителем «Коммуны» с вероятностью «икс» процентов.

Если понизить порог вероятности, например, до восьмидесяти, то в «Коммуне» могло быть и сорок пять магов.

Самуил, прочитав отчёт, вздохнул, и полчаса приоритизировал, чьи контакты более, и чьи — менее важно искать. Составив список, он отправил его аналитикам и откинулся на мягкую анатомическую спинку кушетки. Что делать теперь?

Великий Фахри Аль-Атраш был совсем не одинок в своём беспокойстве. Самуилу тоже было страшно, впервые за многолетнюю успешную карьеру жандарма. И хотелось что-то против этого страха делать. Он был следователем, он был палачом, его призванием и обязанностью было сокрушать то, что нагоняло страх на других. Но в этот раз он выслеживал непобедимых чудовищ, спасаясь лишь тем, что они хорошо прятались…

Закусив губу, Самуил подошёл к высокому окну рабочей залы офиса Магической жандармерии в Южной Парижской Башне.

В этой части Земли стояла в разгаре летняя ночь. Короткая гроза закончилась. Теперь системы циркуляции затягивали в здание влажный и прохладный ночной воздух поредевших облаков, пахнущий громом и молниями.

Невдалеке, в десятке-другом километров, виднелась Северная Парижская Башня — гигантский, идеально прямоугольный небоскрёб трёхкилометровой высоты и полукилометровой ширины. И если Южная башня имела форму конуса с плавно переходящим в плоскость основанием и шпилем наверху, словно кто-то защипнул кусок поверхности и вытянул на себя, то Северная выглядела много проще, а от того — угрюмее и монументальнее. Возможно, именно поэтому в ней жил рабочий класс, а на верхних уровнях, где воздух был чище всего, располагались не их крохотные апартаменты, а казино, бордели и бары.

В Южной же башне жили те, кто побогаче. Здесь и офисы жандармерии и Гильдии были вычурнее и дороже обставлены, и плотность населения была в разы ниже — всего что-то около полутора-двух миллионов жителей. Против почти десяти в Северной.

Где-то в тумане по правую руку была ещё и Восточная Башня. Та выглядела, словно исполинское яйцо, водружённое на трёхкилометровой высоты пьедестал. Там были офисы корпораций, выставочные комплексы и невероятных размеров моллы, где жители Южной Башни спускали деньги, заработанные на дешёвой рабочей силе из Северной.

Земляне были вынуждены переселиться в эти задраенные фильтрами воздуха циклопические здания два века назад, когда даже богатые не смогли поддерживать здоровый микроклимат в своих виллах на поверхности.

Деревья вымерли, на пару сотен метров над землёй воцарился смог, который усилившиеся без лесов ветра перегоняли с места на место, лишь изредка добавляя свежести, когда дули с океана.

Тогда жители Земли добили природу с помощью террита.

Каменно-стеклянные громадины башен и их коммуникации возвели, разрыв берега и разломав немало горной породы для новых видов цемента. И всё это — в рекордные сроки. С территом-то!

Планета ответила разлившимся океаном, забравшим много суши.

Но землянам было уже всё равно — все шестнадцать миллиардов поместились всего в несколько тысяч гиперзданий, которым не нужно было много места. Да и что с ней делать, с этой сушей, если она уже полвека как мертва везде, куда ни посмотри… Почти.

Однако же, полностью уничтожить всё, что было в земной природе, не дали активисты. Давным-давно они привлекли внимание пары толстосумов, запудрили им мозги идеями сохранения того, что веками создавала планета, — и в конце концов полтысячелетия назад появились «заповедники», исполинские искусственные купола с поддерживаемым внутри климатом, механизмами самоочистки и авторегулирования популяций флоры и фауны. До того, как стало нечего больше сохранять, их успели построить пять.

Самые богатые жили, а чуть менее богатые отдыхали в «заповедниках», рассказывая потом остальным небылицы о встреченных земных животных, которых средний землянин не видел даже в голограммах. Для повседневной жизни полезнее было знать виды роботов, которые «водились» в небоскрёбах.

Самуил в «заповедниках» побывал, уже сделав карьеру жандарма. В его семье денег, достаточных даже на дневной визит, не водилось никогда.

Молодой служитель магического порядка был поражён тогда, как походила когда-то живая природа Земли на природу его нежно любимой Лернианы… Он даже поставил себе цель заработать на небольшие апартаменты с видом на искусственное море в одном из «заповедников».

Однако уже сильно позже, заработав деньги и хорошенько взвесив за и против, он всё же купил апартаменты на Лерниане. Потому что там море было настоящим, с настоящим закатным солнцем, уходящим в воду. А не его реалистичной имитацией, ползущей по высоченной нависающей над водой голубоватой стене…

А потом на Лерниане случилась катастрофа. Всё живое было стёрто с её континентов, а сам жандарм благодарил Вселенную, что начальство заставило его отменить отпуск, который он собирался провести в той части лернианских курортов, куда беда нагрянула в первую очередь. И жалел, что не улетел с планеты ка-днём раньше…

Не раз и не два смотрел с тех пор Самуил из окна то одного, то другого гиперздания на Земле и думал, что люди — та же каменная саранча, с одной лишь разницей: эти ужасающие насекомые убивали всё живое быстро. С людьми же оно мутировало и билось в агонии сотни лет, прежде чем испустить дух.

Жандарм чувствовал, что этот набирающий силу хаос последних дней — неспроста.

И его чутьё шептало, что это приходит время ещё более сильных, более разрушительных двуногих прямоходящих. Они будут настолько всемогущи, что, наконец, выйдут за узкие рамки планет, наберут мощь — и станут, не мелочась, в один присест погружать в агонию целые галактики…