Сергей Извольский - Северное Сияние. Том 2 [СИ]

Кивнув в ответ на мои слова, Измайлов ожидаемо возражать не стал.

— Действуйте, — только и произнес он. И жестом подозвав Накамуру, развернул едва светящуюся проекцию тактического анализатора, принявшись что-то обсуждать с японцем.

— Одному нужно остаться здесь, — произнес я, когда мы втроем отошли для согласования действий. Объяснять зачем нужды не было, и как-то так получилось, что мы с Валерой посмотрели на Эльвиру.

Царевна, к моему облегчению, согласно кивнула и не стала настаивать на своем непосредственном участии в качестве ганфайтера, молчаливо согласившись остаться здесь с Измайловым в роли связного — имея доступ к средствам объективного контроля от конфедератов, и одновременно поддерживая с нами ментальную связь. Которую, устойчивую и неразрывную, после небольшой заминки обсуждения, мы и организовали. С помощью крови и небольшого ритуала, во время начала которого Измайлов и Накамура деликатно отвернулись.

Стянув каждый перчатку с левой руки, и выполнив набор ментальных практик (удивительно, но все из них были в числе тех, которыми нагружал нас полковник Николаев), мы сделали по неглубокому и болезненному разрезу между большим и указательным пальцем, а после сложили руки определенным способом, мешая кровь. До самого завершения ритуала ни один из конфедератов в нашу сторону не посмотрел, за что им спасибо. Все же запрещенная магия — это совсем не то, что стоит видеть своими глазами, во избежание проблем.

Мы впервые установили подобную временную ментальную связь на крови — до этого подобный способ изучали весьма плотно, но только теоретически. И некоторое время всем понадобилось, чтобы освоиться с изменившимся мировосприятием. Впрочем, ничего сильно сложного не было — не сложнее, чем целиться через оптический прицел винтовки, глядя обоими открытыми глазами. Только нас было трое, и ощущения были похожи на взгляд на мир тремя уже глазами. Более широкий взгляд — нечто похожее на расширение угла полноразмерного обзора с привычных 110 градусов до 180, если не больше.

Когда освоились с давшей столь неожиданный эффект ментальной связью, Валера стал снимать бронекостюм — роль первого разведчика предполагалась ему безальтернативно, учитывая способности принца-оборотня к скрытности.

Скинув бронекостюм, оставшись босиком и в одном контактном комбинезоне, Валера уложил элементы доспеха в транспортировочное положение. После этого он опустился на одно колено, и воздух над ним подернулся мглистой серой дымкой, окутавшей его тело. Превращение заняло доли секунды, и практически сразу темная тень черного ягуара выскользнула за пределы маскировочного шатра.

Перед порченной гнилью Тьмы землей ягуар остановился. Замерли в ожидании и мы все — потому что сейчас решится, сработает план или нет. В глубине души я знал, что разлившаяся Тьма должна принять нас за своих, но волнение все равно присутствовало.

Большой и черный хищный зверь сделал первый шаг, наступив на порченную землю. И второй, и третий. Миновав тронутую заражением землю, он брезгливо встряхнул лапами — совсем как попробовавший воду наощупь кот. Но заминка длилась буквально мгновение — дальше ягуар ускорился, длинными прыжками устремившись вниз по склону, по направлению к горе напротив.

Я провожал черную тень хищника внимательным взглядом. Превращение принца — его, так скажем, механика, меня всегда занимала. И совсем недавно, когда я удостоверился, что вопросы по поводу второй его формы не относятся к разряду тех, которые не принято задавать, выспрашивал Валеру об этом долго и подробно.

В частности, спрашивал о том, почему при трансформации в звериный облик с материализовавшегося ягуара исчезает его одежда, и почему потом она появляется обратно. Но как оказалось, Валера сам не был полностью в курсе технологии превращения.

Знания его были довольно поверхностны, и в отличие от ознакомления с теорией темных искусств усеченной формы подачи различались как в подготовка советских и американских пилотов вертолетов во время войны во Вьетнаме. Если первые досконально знали устройство винтокрылой машины, долгие годы изучая материальную часть, то вторые в большинстве проходили ускоренные курсы подготовки в несколько месяцев, и гоняли свои Хьюи по небу как оставшиеся дома Харлеи по американским дорогам. Иногда при этом весьма слабо представляя, что вообще находится под крышкой капота. Логика в этом некоторая была — потому что в случае серьезной поломки приземливший в джунглях машину пилот вряд ли сможет ее оживить без команды техников, а кроме того, явно будет озабочен совсем другими задачами.

Вот и Валера гонял в форме оборотня, представляя механику процессов только поверхностно. И, если обобщить его объяснения, получалось что он не трансформировался, а просто задвигал свое истинное тело в Изнанку реальности, одновременно доставая оттуда свою вторую, звериную форму. Именно поэтому оборотничество в его исполнение и было родственно темным искусствам — он оперировал с теми же астральными проекциями, что и мы, просто более узко, но в то же время более плотно.

И поэтому Валера мог, получив даже серьезные раны, быстро излечиться. К примеру, получив пулю в грудь, ему можно было обернуться в звериную форму, задвинув свое человеческое тело прямиком в Изнанку, где астральная проекция постепенно восстанавливалась. В принципе, тем же самым занималась Ольга, излечивая раны работой не с физическим телом — в отличие от природных целителей. Только у Валеры восстановление таким способом проходило намного дольше, и срок увеличивался зависимости от тяжести повреждений.

В природе, кстати, существовали и обычные в понимании оборотни, те же вервольфы или берсерки — которые, будучи одетыми, обернувшись во вторую форму и обратно, с костюмом могли попрощаться.

Валера же этот костюм словно забирал с собой. Причем костюм не каждый — на то, чтобы сменить форму будучи облаченным в экипировку Шевалье, его сил и умения не хватало. Да и ни у кого из известных ему оборотней Изнанки — хотя со слов Валеры знал он всего пару человек, сил на подобное не было.

Пока я размышлял о природе темного оборотничества, принц в форме черного ягуара — стелясь над землей, уже начал подъем по противоположному склону. Наблюдая за ним, я уже полностью приноровился к связывающему после смешения крови нас мироощущению.

И даже смог совладать с трехпотоковым восприятием — отодвинув в сторону и мироощущение Эльвиры, наблюдающей на экране тактического анализатора расстановку бойцов Измайлова, и не слишком погружаясь в ощущения ароматов свежего снега пожухлой травы, скрежета когтей по камням и пронзительной чистоты воздуха от Валеры. И еще уже практически не обращал внимания на его истинно кошачью брезгливость, когда ему приходилось лапами ступать в разлившуюся призрачную сукровицу гнили, так внешне похожую на мазут.