Сергей Извольский - Северное Сияние. Том 1

В розыгрыше возникла пауза, а вокруг финального стола понемногу собиралась пока разрозненная толпа зрителей. Большинство присутствующих все же еще курсировало между столами, поднимая первые бокалы и заводя первые беседы.

Отметившиеся у финального стола девушки начали расходиться. Я бросил последний взгляд на притягательную картину бедер удаляющейся княжны — ее платье словно играло с воображением, то и дело вырисовывая под тонкой контуры фигуры.

— Господин Волков, — вновь заговорил крупье, — господин Константинидис поднял ставку до тридцати тысяч.

Обернувшись, возвращаясь в игру, я оценил карты на столе и в руке. У меня был на руках дырявый стрит — комбинация, которая могла превратиться в пять следующих по порядку карт. Король и дама были у меня на руках, а на столе среди прочего лежали девятка и десятка. Розыгрыш был уже на терне — осталось выложить всего одну общую карту. Мне нужен был валет, и у меня было всего четыре аута — то есть четыре карты, которые могут принести мне выигрышную комбинацию.

Очень скользкая ситуация, в которой принимать ставку весьма рискованно. Но, кроме этого, что гораздо более плохо, я сейчас совершенно не чувствовал предчувствия победы. Моя «дьявольская» способность, открытая мною не так давно, вообще никак сейчас не работала. Может быть, дело в закапанной мне в глаза слезе?

Когда я сбросил карты, не став рисковать, и банк ушел легко играющему и выигрывающему греку, я чуть прикрыл глаза. И вдруг ощутил в груди неприятное тянущее чувство, которое всегда предшествует неудаче. Такое у меня еще из прошлой жизни, безо всяких приобретенных способностей. Бывает такое — когда вроде гарантированно сел в автобус нужного маршрута, но четко уверен, что едешь в неправильном направлении.

Черт, не нравится мне это. Не признаваясь себе открыто, на сотню тысяч золотых рублей я уже всерьез рассчитывал и уже их в бюджет в общем-то включил. Но, видимо, не судьба — слишком уж заранее.

Мда. Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах.

— Позовите официанта, — обратился я к стоящему за спиной пит-боссу, который находился здесь по правилам как следящий за работой крупье. Буквально через несколько секунд рядом со мной возник неасапиант-официант.

— Сухой мартини, — произнес я, но едва официант отвернулся и сделал пару шагов прочь, вновь его окликнул: — Стойте.

Неасапиант замер и мгновенно развернулся. Я выдержал небольшую паузу, необычайно остро чувствуя скрестившиеся на мне десятки внимательных взглядов.

Если проигрывать, то проигрывать с музыкой. Тем более вовремя вспомнилось ателье «Henry Poole & Co» на Севил Роу, где шили костюм мне и — правильно, Джеймсу Бонду.

— Три части Гордонса, одна водки, половина Кина Лилле, взболтать со льдом и добавить тоненький ломтик лимона, — щелкнув пальцами, произнес я после картинной двухсекундной задумчивости.

— Да, господин, — кивнул мне официант, чуть поклонившись.

Всегда хотел в похожей ситуации исполнить что-нибудь эдакое и эксклюзивное, вот и представилась возможность. В зале между тем повисла настолько чистая тишина, что я всерьез заволновался — неужели этот фильм в этом мире тоже был снят.

Да нет, не может быть — книги о приключениях Джеймса Бонда Ян Флеминг в этом мире не написал. Просто искушенная в коктейлях местная публика не совсем поняла рецепт. Так что меня сейчас могут принять за несведущего в этом деле — потому что сухой мартини смешивается, а не взбалтывается шейкером. Поэтому я добавил, обращаясь к официанту, акцентируя внимание именно на способе приготовления:

— Взболтать, а не смешивать. Shaken, not stirred, — продублировал для верности еще и на английском, исключая возможность ошибки. — Understand?

— Yes, sir, — коротко поклонился официант, и вновь развернулся, уходя к бару.

— Мартини. Взболтать, а не смешивать… — произнес греческий наследник полувопросительно.

— Именно, — кивнул я.

— Интересный коктейль. Как называется?

— Это мой личный рецепт, — улыбнулся я. — Названия еще не придумал, но мне кажется «Инопланетный гость» будет весьма подходящим.

— Garçon! — щелкнул пальцами Барятинский, с чьего лица улыбка как мне казалась никогда не сходила. — Мне тоже сделайте.

— И мне!

— И мне!

Один японец с хвостом пепельных волос сохранил буддийское спокойствие, а все остальные вскоре прихлебывали золотистую жидкость из конусообразных бокалов на высокой тонкой ножке.

Если честно, такой вариант «огненной воды» я еще не пробовал, и напиток показался мне весьма крепким. Я едва заметно поморщился, что не укрылось от внимательного взгляда Леонида.

— Если бы водка была пшеничная, а не картофельная, было бы совсем превосходно, — чуть качнул я головой, объясняя свою гримасу. Понимающе поджав губы и покивав, наследник греческого престола отставил бокал в сторону и посмотрел свои карты.

Игра продолжилась, а карта мне так и не шла. Стек из фишек рядом неумолимо таял, шансы на выигрыш соответственно уменьшались. Один раз я вошел в игру с парой дам, и чуть поправил дела, ценой очень больших нервов дотянув партию до вскрытия против блефующего (как я предполагал) невозмутимого японца. Скинул тот карты после моего тройного повышения с каменным лицом и не вскрываясь.

Еще несколько раундов остались за мной — когда отчаявшись от приходящих одной за другой совсем мусорных рук, я — пользуясь тем, что ни разу не заходил в игру без хорошей комбинации, блефуя два раза забрал неплохой банк.

Постепенно игроков за столом становилось меньше. Валеру буквально переехали — с двумя тузами в руке он пошел ва-банк, и встал из-за стола, проиграв фулл-хаусу из двоек и пятерок. Японец ушел без подобных геройств — после проигрыша мне его стек прилично уменьшился, и он упорно ждал хорошую карту, которая к нему так и не пришла. Вернее, пришла, но на его ставку на все фишки никто не ответил. Забрав небольшой банк Судзуки лишь на несколько раундов отсрочил свой исход, и стек его вскоре был окончательно съеден все повышающимися обязательными ставками.

Немногословный и широкоплечий Манфред Штиль по прозвищу «Йохен» из претендентов на победу тоже выпал. Он уже сидел с одним столбиком фишек — у него оставалось не больше семидесяти тысяч. С учетом размера обязательной ставки в сто тысяч — играть ему до следующей раздачи, если удача не повернется лицом. Не повернулась — когда Йохен бросил все фишки на стол, Барятинский коллировал и забрал банк, проводив встающего немца веселым напутствием.

За столом оставалось всего трое — Леонид, Барятинский и я. У меня стек оставался небольшой, близкий к критическому — и следующим на выход был я. Явным же победителем казался греческий наследник. Дело не в самом большом стеке, а в том, что он играл с легкостью, которую мне добиться не удалось. Я сначала рассчитывал на свой дьявольский дар, а когда он не пришел, просто перегорел со всей бухгалтерией.