Дмитрий Леонидович - Судья [СИ]

Потом уточнил:

– А почему это тебя так волнует? Ты же до смерти отца сексом не занималась, не могла же ты за пару недель так войти во вкус, что он тебе срочно необходим?

Девушка пожала плечами и начала натягивать пижаму.

– Если ты будешь меня иметь, будет понятно, зачем я тебе нужна, а так я бесполезная. Никто не будет держать дома бесполезный кусок золота килограммов на десять, да еще и заботиться о нем. Конечно, если ты меня захочешь кому-то продать, я пойму, но мне не хочется, чтобы меня купил кто-то вроде Ярослава или Сергея Владимировича.

– Не бойся, не продам я тебя без твоего желания. Несколько килограммов золота я и так добуду, а девушки тут дефицит. Хочешь быть полезной, готовь, по хозяйству помогай.

Девушка улеглась рядом со мной и поелозила, укладываясь удобнее. Все же надо завтра что-то с кроватью решать: узко, и мысли возникают всякие.

Спать нам не хотелось, мы выспались днем. Вика повертелась, потом повернулась ко мне лицом.

– А Даша тебе очень нравится?

Я даже задумался, очень или нет?

– Назвать это любовью, пожалуй, нельзя. С ней вообще сложно, она меня привлекает, как моя противоположность. В молодости мне такие девушки очень нравились, но мне с ними всегда было сложно. Гораздо проще с теми, кто на тебя похож.

– Получается, что можно по-разному любить разных женщин?

– Получается да, причем одновременно. Одну – потому что она твоя противоположность, носитель чего-то такого, чего у тебя нет, вторую – потому что близка тебе.

– И часто так бывает?

– Нередко. Обычно люди даже не понимают этого. Часто бывает, у слабой женщины есть муж – он сильный, о ней заботится, деньги зарабатывает. И все у них хорошо. А она заводит любовника, потому что ей романтики и сочувствия не хватает. Так и живет с двоими – один ей необходим, потому что защищает ее, второй – потому что такой же мягкий, как она сама, и ей с ним легко понять друг друга. Муж ее противоположность, он дает ей то, чего она без него не смогла бы добиться. А любовник ей близок, он дополняет мужа, дает то, что тот не способен дать. Потому что нельзя одновременно быть сильным и мягким, хладнокровным и чувственным, общительным и самодостаточным.

– Может, поэтому и Юля с Пашкой спуталась?

– Может, но я думаю там все проще. Твой отец ее взял против воли, угрожая ее отцу. Какая уж там любовь. Она ему мстила так, скорее.

– А ты Сергея Владимировича тоже убьешь?

Этот вопрос поставил меня в тупик. А ведь действительно. Новый староста в утроенном размере повторил действия покойного Ярослава, поместив осиротевших девиц в публичный дом. Значит, логично было бы его тоже застрелить?

Но мне почему-то не хотелось. Может просто потому, что я человек увлекающийся, с большим энтузиазмом бросаюсь на новое дело, но потом остываю и теряю к нему интерес. Я хотел себе доказать, что могу поднять задницу с дивана и сделать что-то, чтобы изменить мир? Я это сделал. Немного мир изменился, стал чуть лучше. Исправлять все несправедливости мира я не планировал, поэтому можно заняться другими делами. Например, обустройством жилья, а потом – личным обогащением. А потом и до личной жизни дело дойдет.

– Нет, наверное, не буду. Устранение преступников имеет смысл, если на место преступника будет приходить кто-то лучше. А этого не происходит. Наоборот, какой-то круговорот говна начинается с нарастающим эффектом. Такое впечатление, что там вся деревня проклята.

– Это потому, что ты не проводишь воспитательных акций. Давай я позвоню Сергею Владимировичу, и скажу, что ты его убьешь, если он не исправится. И он исправится, а если нет – тогда уже убьешь, и я всем расскажу, за что. А еще лучше, научи меня стрелять, я его сама убью. И еще парочку самых мерзких из тех, кто ко мне в публичный дом ходил.

– Где ты этого набралась, маленькая?

– Я читала много, про историю Земли. Дома сидеть скучно, у каждой девушки есть свое хобби. Кто-то вяжет, кто-то романы читает, а я вот историю любила. И про революции, и про терроризм, и про войны. Я, между прочим, теперь бывшая проститутка, а проститутки сыграли важную роль в женском политическом движении. Вот! – Вика вытащила из-под одеяла руку и многозначительно подняла палец. – Теперь пусть боятся меня!

– А знаешь, если хочешь – давай попробуем позвонить ему. Только про меня не говори, что-нибудь пафосное придумай. И сначала реши, чего именно будешь требовать. А винтовку я тебе дам. Только потом, когда стрелять и ходить по лесу научишься.

– Правда?

– Правда. Тут одно из двух – или ты свободный человек, и тогда у тебя должна быть винтовка, или ты не свободный, но тогда тебе и автомат не полагается. А без автомата в лесу ты не выживешь.

Девушка импульсивно обняла меня и поцеловала в щеку. И сразу засмущалась от этого.

– Давай уже спать, свободный человек, – я погладил ее пальцем по щеке.

***

Утром я стал свидетелем того, как Вика нагоняла страх на старосту. Она уселась под стенкой, рядом прислонила автомат и включила видеорежим.

– Здравствуйте, Сергей Владимирович, как ваше настроение?

– Вика, девочка моя, что же ты сбежала от нас? Неужели все же вернуться решила?

– Нет, старый ты извращенец, не дождешься. Меня освободил Фронт Освобождения Женщин. Это военная женская организация, которая борется против нашего угнетения. Я вступила в ФОЖ, и мне уже даже дали автомат, а чуть позже дадут и винтовку, вот. Теперь я буду следить за тобой, и, если ты опять будешь нарушать права женщин, казню тебя, как мои сестры казнили твоих предшественников. И не думай, что тебе удастся что-то скрыть от нас, у нас везде есть глаза и уши.

Вика была превосходна. Глаза горели, щеки раскраснелись.

– Что ты такое говоришь, какие нарушения? – экран планшета девушки я не видел, но голос старосты стал неуверенным.

– А кто отдал против воли в публичный дом дочерей и жену Ярослава? И меня там держал, и намеки неприличные делал, а?

– Так это же обычные правила. Если женщина принадлежит общине, значит, ей все пользуются.

– Вот с сегодняшнего дня эти правила и будем менять. Теперь на работу в публичный дом можешь отправлять только тех, кто добровольно на это согласился. Ну и переселенок, которые профессиональные шлюхи по контракту. И к себе в дом насильно тоже никого не забирай, иначе отстрелю твою вялую мошонку.

– А куда же их девать тогда?

– Продавай в жены или работницы сразу. И продавай только тем мужикам, к кому женщины сами согласны идти, – потом сделала паузу и продолжила. – Только эту сучку, Юлю, пока не продавай. Она предала наше женское дело, пусть теперь сидит в публичном доме еще три месяца. А потом еще на месяц можешь ее себе взять. А уже потом продавай.

– То есть Юлю пока оставить, а жену Ярослава, твою мать и вторую жену Федора продать сразу?