Николай Беляев - Серебряная осень [СИ]

— И… как же так? Что должно произойти, чтобы всё стало… таким?

— Ядерная война, — просто ответил я. — Тридцать с лишним лет назад. Питера, Москвы, других крупных городов просто нет. Этот городок сохранился — по нему не было ракет.

— Я не маленькая, читала про ядерную войну, — почти спокойно сказала девчонка, перешагивая своими испорченными кроссовками через полосу грязи. — Те, по которым вы стреляли — мутанты?

— Нет. Нет… Хуже — нечисть.

— Как так?

— А вот так… Похоже, никто такого не прогнозировал. Всемирный катаклизм, одновременный массированный ядерный удар по половине земного шара. Как я понимаю, смоделировать такое невозможно — особенно тогда, в восьмидесятые. Что–то где–то сместилось, то ли связи между реальностями порвались, то ли ещё что… В этот мир хлынула нечисть, так что сейчас тут смесь постапокалипсиса, — девчонка удивлённо воззрилась на меня, явно услышав знакомое слово, — …и страшных сказок на ночь. За три десятка лет что–то устаканилось, что–то нет. Люди — живут. Но только в таких вот цитаделях, про одиночек за стенами мало что слышно.

Вот так, Маша. Вот тебе краткий курс новейшей истории — почти точно так, как его год назад преподнесли мне.

— Компьютеров нет, — продолжал я. — Мобильной связи, спутников, джи–пи–эс — нет. Радио на большие расстояния не работает, какие–то искажения в атмосфере. Дорог почти нет. Большинство перевозок в наших местах — по реке. Что уцелело в мире — толком никто не знает.

— Мрак, — пробормотала Маша.

— Мрак, — легко согласился я. — Зато практически все, кто родились уже после войны, получили паранормальные способности. Их быстренько окрестили «колдунами» и начали феномен изучать. Так что поздравляю — ит’c мэджик тут присутствует, дорогая моя.

Девчонка вдруг резко остановилась, внимательно посмотрела на меня. Надо же, а взгляд–то почти нормальный — неужто в себя приходит?

— Стоп, — она прищурилась, что вкупе с её хаотичной причёской смотрелось весьма своеобразно. — Что–то вы говорите совсем не как тот, кто застрял в восьмидесятых!

Бинго, дорогуша. А девчонка не дура, быстро сложила два и два. Ну, я и сам постарался — специально перечислил всё, что ей должно быть знакомо.

— А мы с тобой коллеги по несчастью, — я поправил на плече ремень карабина. — Тоже попал в «пробой», как и ты, только год назад…

— Пробой?

— Дыра между измерениями, — пояснил я. — Не спрашивай, сам не знаю, как оно работает. Знаю только то, что мне самому рассказали… Заходи уже, пришли.

Городская управа, резиденция городского Совета, располагалась в старом здании — кажется, построенном ещё до Великой Отечественной (слово «довоенный» тут в целом имело несколько иной смысл). Вроде раньше здесь был то ли техникум, то ли общага техникума, и здание сохранило чисто советский, если не сказать «сталинский» колорит — длиннющие коридоры и просторные комнаты, большинство из которых были разделены деревянными перегородками на небольшие кабинеты. Кстати, большинство городской «верхушки» жило по соседству — в здоровенной П-образной сталинке, построенной примерно в то же время.

— Вроде тут налоговая раньше была, — оторопело прокомментировала девчонка, осматриваясь в просторном, недавно отремонтированном холле — с пожилым вахтёром в застеклённой будке и грубоватыми турникетами, но, конечно, без электронного доступа. Справа красовалась доска объявлений, слева стоял ряд старых деревянных кресел, притащенных то ли с вокзала, то ли из ещё какого–то «присутственного места».

Налоговая? Каждому своё. Небось в процветающем городе за последние тридцать лет тут чего только не было…

— Волков, База патрульных сил, — представился я вахтёру. — У нас новенькая, из «пробоя».

— С первого КПП уже звонили, — солидно отозвался вахтёр, пожилой дяденька с обвислыми усами и носом–уточкой. — Веди в восьмой кабинет, второй этаж, направо.

Мог бы и не говорить, я этот кабинет на всю жизнь запомнил — год назад меня, едва отошедшего от шока, тоже привели именно сюда — по дороге влив чего–то крепкого. Что ни говори, повезло, что на меня тогда наткнулись Охотники — ну, как «наткнулись», услышали мою пальбу, благо были недалеко, возвращались из рейда. Вожака–то я тогда завалил, а вот три остальных волка, если что, вполне успели бы меня порвать, хоть при гибели вожака стая, независимо от размера, и теряла большую часть своего гонора…

В коридоре второго этажа слонялось несколько человек, но у дверей «восьмерки» вполне ожидаемо никого не было. На двери под цифрой «8» красовалось табличка «Приём гостей», скорее всего позаимствованная в какой–то гостинице или вроде того и прикрученная сюда просто ради прикола — причём недавно, год назад её ещё не было.

По привычке постучав, я сразу дёрнул дверь:

— Можно? Волков, с новенькой.

— Заходи.

В кабинете был Хорошин, мужик лет пятидесяти, больше похожий на работягу, чем на конторскую крысу — меня в своё время тоже он принимал. Всё тот же потёртый пиджак сидел на нём как на корове седло.

— Здрасте, Пал Степаныч. Вот, привёл.

— Здоров, Волк.

Тьфу ты, и он туда же. Ну а как ещё — он, собственно, первым это «Волк» и выдал, когда услышал мою историю. Ладно хоть никто пока ещё не додумался называть «Серый Волк».

— Заходите, садитесь. — Хорошин поднял трубку внутреннего телефона, дождался ответа, бросил коротко: «Они у меня», после чего сделал широкий жест рукой, указывая на деревянные стулья напротив массивного старинного письменного стола. Маша, оглянувшись на меня, осторожно присела на краешек — стулья были мощными и ничуть не эргономичными.

— Я пошёл, — ткнул я пальцем через плечо. — Ещё до восьми дежурю.

Павел Степанович мельком бросил взгляд на настенные ходики — они показывали начало четвёртого — и замахал руками:

— Садись, садись. Ты нам тоже нужен, как свидетель. Большакова я уже предупредил.

Ага, предупредил он… Выскажет–то потом Большаков мне. Вдруг что срочное — а в группе минус один человек.

Видимо, на моём лице это ясно отразилось, потому что Хорошин сказал:

— Садись, не выпендривайся. У вас всё равно в это время планового ничего нет.

Да мне–то что… Я опустился на стул, постаравшись устроиться как можно удобнее, карабин демонстративно прислонил к столу.

Степаныч мельком покосился на СКС, отошёл к столику у стены, накрытому клеёнкой, воткнул в розетку электрочайник — разумеется, не привычный мне пластиковый, а здешний, потёртый алюминиевый, по сути кастрюлька с носиком и встроенным кипятильником. Всё равно шик — электричество использовать для чайников могут себе позволить далеко не все. Мы в дежурке, например, на печке кипятим — конечно, торфяная ТЭЦ на базе бывшего депо выдает электроэнергию, но не то чтобы Вокзальный её особо разбазаривал. Да и большая часть идёт на производства — даже при том, что КПД ТЭЦ заметно поднят выпускниками Колледжа.