Николай Беляев - Серебряная осень [СИ]

Нет, ну его нафиг. Лучше спросить Тищенко.

— Стас! А почему по этому куску трассы напрямик никто не ездит?

— Ты ж вроде один раз съездил — не понравилось, не? — вот зараза Тищенко, всё же подстебнул.

— Да ну тебя, я серьёзно?

— Так и я серьёзно, — Стас откинулся на кожаную спинку–подушку, вытащил ещё одно яблоко, обтёр его о рукав. Вокруг, что характерно, смотреть не переставал ни на секунду — привычка. — Место нехорошее. Чуть не с той ещё войны, Отечественной. То ли аэродром там был на старом кладбище, то ли кладбище при аэродроме… Старики говорят — машины бились там почём зря, когда той войны и след простыл. — Он с хрустом откусил яблоко и продолжил уже с набитым ртом: — Вот потому там и сейчас не ездят. Тише едешь, дальше будешь.

— Он прав, — вклинился Власов, и голос его, уже не усиленный, был на удивление серьёзным. — Правда, мы предполагаем, что там гораздо раньше было капище. Возможно, языческое.

— Так мы что, для этого и едем? — встрепенулся Соколов.

— Проверим заодно и это. Постараемся, — уклончиво ответил замректора. — Вы варежками не хлопайте, смотрите по сторонам!

ГАЗ притормозил — дорога на бывшем перекрёстке была ни к чёрту. Описав затейливый зигзаг, выехал на бывшую трассу — столь же раздолбанную и осевшую, как и тогда, в первый день.

Шевельнулось какое–то нехорошее ощущение — то, что называют «кто–то прошёл по моей могиле». Именно здесь эта история началась… и, похоже, именно тут она может закончиться. Сегодня.

Ещё ведь и погода, как назло, тихая и ясная, разве что морозец. Ну хоть одно хорошо — в такую погоду и видимость отличная, и слышимость тоже. Будем на месте — врасплох вряд ли кто возьмёт. А если б винтовочку с оптикой — то и подобраться никто не сможет…

Главное, чтобы, тьфу–тьфу, на месте никого с оптикой не оказалось — как тогда в промзоне.

«Шишигу» в очередной раз болтануло на колее. А ведь мы почти приехали — вон они, брошенные линии электропередач впереди, где–то как раз после них мы и улетели с трассы…

— Приготовиться, смотрим в оба, — скомандовал замректора. — Скорее всего на месте тихо, но бережёного Бог бережёт.

Опоры ЛЭП проплыли по обе стороны дороги, как гигантские свидетели старых времён.

— Странную ауру впереди вижу, — неуверенно доложил Соколов. — И движение. Скорость невысокая.

Власов моментально схватился за бинокль, я тоже не выдержал — благо у меня свой с собой, а сектор как раз мой. Навёл — ну вон оно, место, хорошо виден полураздолбанный корпус «ренж ровера» на заросшей полосе меж дорогой и лесом — колёса с него ещё тогда сняли, да и вообще с машинкой особо не церемонились. А вон и оно, что увидел Соколов — и правда движется… Движется, мать его…

Я услышал, как сдавленно матерится Власов. Потом он прокашлялся, видимо, снова врубил свой колдовской «матюгальник»:

— Общая тревога! Цель крупная, медленная, единичная. Предположительно нечисть. Тищенко, береги патроны, работай только по голове и конечностям. Мужики, готовьте ударное на пробу.

— Серебро, говорите, не понадобится? — я не мог заставить себя оторваться от бинокля. Увиденное завораживало, в позвоночник словно впилась ледяная игла.

Чудище было не менее двух с половиной метров ростом и, похоже, чуть не два метра в ширину. Ну да, Женька и при жизни не был худеньким, а в том, что это именно он, не приходилось сомневаться — вон внатяг висит на плечах куртка–пилот со светлой подкладкой, сейчас разодранная и выглядящая как жилетка. В ней мы его тогда и похоронили…

Но как же, мать его???

Да вот так. Я уже ни капли не сомневался, что вижу перед собой зомби — вроде того, что на днях напал на нас в бывшей общаге. Только размерами минимум вдвое больше, и явно не слишком свежего — не знаю, что за тварь и когда оживила Женьку, но это точно было не вчера, вокруг трава истоптана, чудище бродило тут как минимум месколько дней…

И это ж его ещё нужно было выкопать! Хоронили Женьку вшестером… А ведь говорили, говорили охотники, что тело нужно сжечь, благо бензина с «ренж ровера» навалом — нет, я, как дурак, упёрся, да и Ника истерику устроила…

Грохотнул над ухом «эмгач», а я так и прилип к биноклю — видел, как пули ковырнули ногу чудища в районе бедра, но оно, похоже, этого и не почувствовало. Но — остановилось и почти осмысленно посмотрело в нашу сторону.

— Это зомби, — пробормотал я. — Потом вспомнил, что слово нездешнее, и пояснил: — Живой мертвец.

— Да я вижу, что дохлая тварь, — огрызнулся Власов. — Воняет даже здесь… Мужики, давайте, поджарьте его, сразу вдвоём, на счёт «три»!

Машина сбавила ход, и к мертвецу с шипением протянулись два дымных следа. Рвануло, по низине потянулся дым — но было ощущение, что огненные удары не нанесли твари ни малейшего вреда!

— Твою мать, — коротко резюмировал Власов. — Щас, погодите…

Он свёл руки вместе, сосредоточился, и через мгновение выбросил вперёд сгусток света — тот моментально заискрил, как молния, и превратился в пучок ярких сиреневых лучей. Зомби получил удар ими прямо в грудь — и опять безрезультатно!

— Да что ж за жопа–то, — замректора, похоже, был озадачен. — Тищенко, работай, не спи!

Ещё одна очередь — нет эффекта. Зомби был всё ближе.

— Он не идёт навстречу, — вдруг заметила Маша.

— Да, правда? Ой какая ты внимательная, — буркнул Власов своим усиленным голосом. — Слушай теорию, Маша–умняша: живой мертвец должен выполнять то, что ему задали при оживлении. Одна, сука, проблема — по всем правилам их не должно существовать! Нету для этого колдовства, нету!

— Есть, — меланхолично заметил Стас, выпуская ещё одну короткую очередь, на сей раз в голову — было видно, как пули вырвали ошмётки прогнившей плоти. — Я не понимаю, ему что, всё похрен?

Зомби, набычившись, стоял на краю дороги, но от разбитого джипа не отдалялся. Действительно, что ли, некто задал ему просто охранять это место?

— Надо в голову! — закричала Маша. — Зомби боятся выстрелов в голову!

А ведь верно — в общаге это сработало. Но…

— Да только что в голову ж стрелял, — хмыкнул Тищенко.

— Этого ещё не хватало, — Власов вытер рукавом вспотевший лоб. — Давайте пробуем ещё… Маша, блин! Специалистка доморощенная! Ты хоть здаешь, что такое «мотиватор»?

Ответ, похоже, и не требовался. Власов и не стал его ждать — опять шарахнул своими сиреневыми молниями, на этот раз в область головы — и опять без толку. До чудища было не больше тридцати метров.

— Мотиватор — то, что даёт подобной твари способность двигаться. Для свежего — это мозг. А у этой твари может быть что угодно, посмотри, она старая, как говно мамонта… Может, у него кристалл мотиватора в задницу засунут…

Поучительный голос Власова почти заглушило новой очередью.