Дмитрий Рус - Играть, чтобы жить – 9 [СИ]

Следом очнулся Сиреневый. Обзаведшийся морщиной мудрости, ставший еще более задумчивым, но по-прежнему идущий в отказ при попытке прощупать его воспоминания. У меня уже появились некие мысли по этому поводу, но озвучивать их я опасался даже наедине с собой. К тому же идея была формата мемасика «да ну нафиг!»

Авось же чудил, закопавшись в божественный конструктор и потерявшись среди кучи плюшек которые ему хотелось навесить на новые ноги. Тюнинг для мужика дело важное. Хочется всего и вся, и чтобы за это еще ничего не было.

Усиление, ускорение, прочность, резисты и сотни других параметров. Главное – чтобы на выходе не получились танковые гусли на реактивной тяге.

К назначенному сроку Ав справился. Я даже удивился, когда он вышел на своих двоих, не особо примечательных ногах. Бледных, с острыми коленками и едва прокачанными квадрами. Классический «подснежник» – чел, пришедший в качалку по весне, дабы набрать форму к лету.

Уловив мой удивленный взгляд, Авось довольно осклабился:

– Все учтено могучим ураганом! Это сейчас мои ноги невзрачные, но каков потенциал! Здесь одного генома – от девяти могучих существ! Шесть лямов совушек отдал, гарем дешевле стоит!

Хмыкнув и неопределенно качнув головой, я проверил заложенные в округе Чертогов сторожки. Вроде все норм – никто не сорвал крохотные пылинки силы, не зацепил тонкое кружево контрольной полосы.

– Выходим! – командую негромко и открыв проход, выдвигаюсь вперед.

Щиты в параноидальном режиме, вера горит в холостую, жаба давит, но жить-то хочется! В тысячный раз думаю – а что бы я делал, если б не увел у Стоединого накопитель на триллион сов? Наверное, до сих пор рубил бы руду в забое минус восьмидесятого. Либо опять пытался бы мутить какие-то рисковые схемы. Рано или поздно, одна из них меня угробит. Я не Ося Бендер, который знал пятьсот, относительно честных способов заработка. Мне приходится креативить самому. Я словно на ощупь передвигаюсь в темной комнате с разбросанными детскими адамантовыми граблями.

– Чисто! – даю отмашку остальным, после того как поисковые заклинания перекопали в четыре слоя все доступные стихии – землю, воду, воздух и астрал.

Грустного вида фея выпорхнула наружу, и закружила вокруг нас ориентируясь на местности. Серые искры пеплом сыпались с ее крыльев. Мелкие полевые цветы склоняли бутоны, кузнечики рыдали ей вслед.

Я с облегчением выдохнул. Последние сутки летунью дико штормило. Ее эмоции скакали от: «ненавижу вас всех!», до «как же вы родненькие без меня?».

Фея взлетела под самые облака. Придавила аурой любопытного сокола и легла на крыло, закладывая километрового радиуса окружность.

Мы же вызвали маунтов и готовили их к дневному переходу. А заодно – вытаскивали из кустов Гамми, застрявшего среди колючих ветвей. Извлеченный мишутка держал в лапе странный гриб, до рези в глазах светящийся силой.

Сиреневый находку отобрал, объяснив, что сырым его есть не стоит – морда треснет даже у дракона. Но вот если правильно заварить и применять строго в гомеопатических дозах, то мать сыра-земля станет желанней девчачьей сиськи. Сон на черноземе за ночь восстановит подорванное в схватке здоровье, а уж если закопаться в глину!..

Я торопливо записал в склерозник – отвары из рук Сира не принимать. Геофагия не только прикольное название, но и сомнительное психическое расстройство. Имел я ввиду такие травки.

Спустившаяся с небес фейка смахнула со лба болезненный пот и решительно сверкнула не скрытым челкой глазом:

– Я поведу! Путь чист. За ближайшим холмом охотится мантикора, но нас не тронет, осторожная – до трусости.

Киваю:

– Хорошо, веди. Щиты не опускай, держись в пределе видимости.

Фея дернула щекой – понимай как знаешь. Вновь вспорхнула в небеса, насилуя крылья и срывая с них трепетно лелеемую пыльцу.

Сиреневый проводил ее встревоженным взглядом, молча покачал головой.

Следующие двенадцать часов стали испытанием наших нервов. Летунья вела нас загадочным противолодочным зигзагом, все ускоряясь и не желая отвечать на вопросы. Ее щеки полыхали нездоровым румянцем, крылья потеряли прозрачность, дыхание участилось до лихорадочного хрипа.

Мы реально забеспокоились и мчались следом, скорее чтобы догнать и спеленать. Фея безразлично принимала налагаемые на нее лечилки, но останавливаться не желала. Все гнала и гнала вперед, под конец и вовсе – вытянув курс в ровную нитку на максимальной скорости. Похоже, летела она уже на автопилоте, заставляя нас галопом форсировать речушки и овраги, прошибать рощи и врубаться в заросли хищного кустарника.

Добравшись до стены, она обессиленно сложила крылья и кубарем рухнула вниз.

Пришпоренный сырой силой Гумунгус домчал меня за минуту. Спрыгнув с медведя, я упал на колени рядом с фейкой, разрядил в нее Великое Излечение и торопливо запустил диагностический конструкт.

Малышка приподняла голову и слабо улыбнулась:

– Добрались… Лаит, мой бог, пообещай мне…

– Что?!

– Когда у тебя родится дочь, назови ее Фалой…

Я нахмурился. Диагност сообщал о стремительном отторжении души. И что с этим делать – было не очень понятно. Плюс эта глупая просьба…

– Фалой?! В честь чего, что за глупости?

– В честь меня и нашей любви… Фала – Фея Алых Лугов… это я…

Глаза феи закрылись, слезинка скатилась по горячей щеке. Я рефлекторно потянулся, убирая мокрую челку с ее лица.

И отшатнулся!

Вместо правого глаза алела глубокая рана, а на виске белел росчерк такого знакомого мне шрама! Печать Цитадели Стоединого!?

Фея вновь распахнула единственный глаз и грустно улыбнулась:

– Теперь ты понимаешь, да?

- Я держу ее… – с напряжением в голосе сказал Сиреневый.

Вены на его висках вздулись, глубокие морщины исполосовали лоб. Сир действительно удерживал фейку за крохотную ручку, сидя у ее ложа на колченогой сотворенной табуретке. Но главное – домовой не давал измученной душе покинуть тело. А она рвалась! Как зааракненый мустанг билась на астральном поводке, вздымая брызги силы и распугивая потустороннюю мелочь.

Домовой оставил попытки востанавливать глаз феи – его все равно рассекало кровавым стигматом и васильковое желе липкой кляксой растекалось по подушке. Так лечить – только мучать.

Благо – большую часть времени Сир держал летунью в глубоком коматозном сне. Хотя и то, что она успела нам рассказать – заставляло скрипеть зубами и искать встречи со Стоединым. Одна беда – мы ему на один зуб. Молочный.

История феи оказалась довольно тривиальной.

Для того, чтобы дитя лугов могло появиться на свет, требовался цветок. Нет, не так. ЦВЕТОК!

Не простой, а способный выдержать привязку души магического существа. С последующим потенциалом роста до околобожественного, а если повезет – то и бога места. Срок жизни такого растения приближается к локальному бессмертию. Объемы пропускаемой и накапливаемой энергии – измеряются в сотнях Хиросим.