Игорь Демин - Тарч

– Вышел наружу, а там уже дядя Вася дежурит, сосед Жеки по гаражу. Он постоянно там с утра от жены гасится и побухивает. Берет, прикинь, четвертушку, огурчик, котлетку, хлеба, и все. Копается что-то там, копается, накатит, и снова копается. Странный такой мужичок, мутный. Но хороший.

Лом помолчал, словно о чем-то вспоминая, и продолжил, сменив веселый тон на мрачный.

– Дядя Вася уже все был, готовый. Жало в крови, глаза пустые. Сожрал, видать, кого-то тут же, у гаражей. Или жену. И приплелся, на автомате, в любимое место. Он на меня кинулся, резкий такой, быстрый. Я в гараж заскочил, за ломиком. Тыкву ему на раз проломил. Все думаю, отгулялся на свободе. Кто же мне поверит, что он сам напал и сожрать меня хотел? Вон, зырь, укусить успел, – Лом показал свежий пластырь на шее, чуть дальше уха, – Пока в гараж его затаскивал, Жека очнулся. Я и его приговорил, так, чтобы не дергался. И связал обоих. А то, может, они воскресают. Сам уже думаю, что-то не так. Какое-то странное похмелье у мужиков. Сначала в гараже сидел, гонял туда-сюда, что делать, там уже зомбаков половина проезда набилась. За дядей Васей, видать, пришли, на запах крови. Знаешь, никогда так мусоров не ждал, когда они уже приедут и этих жмуриков ходячих принимать начнут, – хохотнул Лом.

– А как же тебя нашли-то? – спросила его подсевшая поближе Тучка.

– Сидел в гараже, в дырку подглядывал. Как разбрелись немного мертвяки, стал на крышу иногда выбираться. Как первое чудище увидел, почти сутки не высовывался. Но потом выстрелы пошли, моторы работали, ну я и вышел, на свой страх и риск. И тут эти едут. Я руками замахал. Забрали. Крутые пацаны, я вам хочу сказать. Два БТРа у них, джип с пулеметом и два грузовика. Уж не знаю, что они тут потеряли, но если бы не они, я бы там и помер, прямо в гараже. Так хреново было, мама не горюй.

После рассказа Лома разговорился и сидевший рядом с Тарчем хмурый работяга, которого нашли первым, с утра, и который катался в грузовике рейдеров весь сегодняшний день. Он был командировочным, жил с коллегами в снятом под эти цели небольшом частном домике, на отшибе, почти у промзоны, и проснулся с утра, по будильнику, вместе со всеми. Когда мужики в процессе сборов на работу начали дуреть и проявлять агрессию, Хан, а именно так прозвал его Лом за ярко выраженные восточные черты лица, открыл окно, выскочил, и дал деру в сторону леса, отсидеться.

Почему Хан не отправился в полицию, ведь был, судя по его словам, командировочным, а не нелегальным гастрабайтером, или не побежал на завод, сообщить о происшествии, никто спрашивать не стал. В лес, так в лес. Дураку же ясно, не обошлось там, в домике, где жили работяги, без насилия, а может и без убийства. Пришлось ли Хану убивать, чтобы выбраться? Похож ли он вообще на хладнокровного убийцу, который зарубил своих товарищей подвернувшимся топором и расчетливо скрылся в лесу? Тарч не мог дать себе точного ответа. Жизнь на окраине города приучила с недоверием относиться к людям с восточным типом лица, даже если такие есть у тебя в друзьях, родственниках и коллегах. Ну, принято так было – видеть в них недругов, понаехавших, а то и винить во всех подряд социальных бедах. Но вот так вот, взять и сказать, что Хан всех убил, а не просто испугался и убежал в лес, он бы не смог.

Да и какая теперь разница? Тест на способность убивать – самый первый, который прошел каждый выживший. Разве что Тучке удалось спрятаться и пересидеть. И нужно привыкать к тому, что теперь это будет одним из главных лейтмотивов всей дальнейшей жизни – убивать или быть убитым.

Как потомок степных кочевников умудрился сутки прятаться от тварей в лесу, что он там ел, и что пил, Тарч мог только догадываться. Видимо, тут очень постарался его личный ангел хранитель, если они, конечно, у мусульман есть. Но, как бы то ни было, на следующее утро Хан вышел на широкую грунтовую дорогу, где его и подобрала колонна рейдеров. К этому моменту беглец уже понимал, что наступил если не конец света, то, как минимум, что-то очень страшное и серьезное, а потому сел в кузов грузовика без опасений и с изрядной надеждой на лучшее.

Обстоятельно допросив Хана, но не найдя в его истории ни капли полезной информации, Лом перекинулся на главную героиню вечеринки, хотя до сих пор по большей части и молчавшую, но неизменно притягивавшую мужские взгляды. Она сидела возле Лома: молодая, лет двадцати пяти, в красном шифоновом платье на бретельках, с весьма откровенным декольте и коротким, выше середины бедра, подолом. Тарч всерьез подозревал, что именно ее роскошные ноги, словно сошедшие с обложки модного журнала, и не стесненная излишками нижнего белья грудь и стали главной причиной того, что Лом не в меру активно играет этакого бесстрашного рубаху-парня, душу компании и вообще, мужчину в самом расцвете сил.

Ее решили называть Вишней, за красное платье и не потухающий румянец на щеках. Девушка держалась хоть и робко, но довольно бодро. Улыбалась и даже смеялась, когда смеялись все. И нужно было пристально наблюдать за ней, чтобы заметить, как она время от времени искоса бросает на окружающих растерянные испуганные взгляды, наполненные страхом перед странными незнакомцами и неопределенностью. Вот Тучка, та, обласканная непривычным вниманием со стороны мужчин, плыла по течению с удовольствием, отдаваясь ситуации вся, без остатка, искренне смеялась и даже пыталась шутить. Вишня же наоборот, явно боялась лишних, слишком долгих и прилипчивых взглядов, постоянно одергивала подол, сводила колени, старалась сильнее вжаться в борт грузовика.

Тарч не сразу понял, что его во внешнем виде Вишни удивило больше всего, но когда сообразил, уже не мог перестать об этом думать. Свежий макияж. Девушка второй день в Улье. Ей явно пришлось столь же несладко, как и остальным – по крайней мере, об этом красочно говорили свежие синяки на шее и плечах. Но при этом совсем недавно, даже не утром, а скорее всего в обед, она взяла себя в руки и накрасилась, не слишком ярко, не слишком просто, не упустив ни одной детали, как раз так, как должна выглядеть уважающая себя женщина в подобном наряде и в подобной ситуации.

Что это – невероятное самообладание, привычка, от которой не избавится, или последствия съехавшей от страха крыши? Тарч предпочел не гадать, предпочитая откровенно, совершенно бесстыдно пялиться на ее ножки, вместе со всеми мужиками в кузове поджидая момента, когда грузовик хорошенько тряхнет, и Вишня, не справившись с длиной подола, будет вынуждена продемонстрировать им хотя бы край нижнего белья, которое наверняка было такими же красным, как и платье.

– Ну, а ты, чего молчишь, красавица? – Лом игриво посмотрел на Вишню, предлагая ей рассказать свою историю, – Колись, крошка, где тихорилась два дня и откуда такая красивая вышла?