Дмитрий Янтарный - Пророчество

— Вы сейчас, конечно, поняли, о чём я подумал? — беспомощно спросил я Уталака.

Старый дракон ничего не ответил. Только отвёл подозрительно блеснувшие глаза.

— Да, Дитрих, — услышал я его голос, — именно поэтому. Я тебе, конечно, об этом уже говорил, но мне сейчас было очень приятно, что ты действительно это осознал.

— Возвращаясь к теме нашего разговора, — он посмотрел на меня уже куда более твёрдым взглядом, — я совершенно не настаиваю на том, чтобы ты начал сближаться с Олесией. Я понимаю, как тебе непривычно чувствовать себя в родной среде, поэтому повторю ещё раз: не надо никуда спешить. Пусть Меридия занимается своими делами в землях эльфов и даже ни о чём не догадывается. Ты же просто расслабься и отдыхай. В своей родной среде. Восстанови свою Сирень такой, какая она была у тебя изначально. Стань снова самим собой, таким, каким тебя сотворила природа, а не изломанной куклой, подходящей условиям Пророчества, которой хотел тебя видеть Мизраел. И спустя полгода ты снова увидишься с Меридией. Повторюсь ещё раз: если она пожелает увидеть тебя здесь, никто из нас не станет ей препятствовать. Нужен ты ей будешь такой, каков ты есть, нужна она тебе будет после того, как Мизраел больше не будет довлеть над вами, и вы вольны будете сами выбирать — никто из нас тебе слова в укор не скажет. Вы сможете жить хоть здесь, хоть в Стигиане, хоть в Анваскоре, если вам так захочется. Но это должно быть решение, которое ты, принц, примешь самостоятельно. В зависимости от того, чего ты хочешь.

— Меня всю жизнь учили, что так не бывает, — тихо прошептал я, — что лицам королевской крови не дано испытать любви. Что такое счастье не про нас.

— Мне это известно, — веско ответил Уталак, — и именно поэтому я так долго и так много с тобой об этом говорю. Но среди нас, принц, такое не прокатит. Драконы не люди, Дитрих. Они живут многие столетия. Они не могут позволить себе жить свою жизнь с нелюбимым. И потому, коль скоро ты стал жить среди нас и принял наши правила, коль скоро ты готов мириться с воздействием Цвета, пагубным для того, кто не умеет с ним обращаться, даже не сомневайся: мы не позволим тебе так изломать свою жизнь.

— Ладно, — вздохнул Уталак, приобняв Ланире, — прости нас, что вызвали тебя на этот откровенный разговор. Конечно, он был для тебя тяжёл, но сделать это было нужно. В противном случае ты бы продолжал себя мучить мыслями о том, что мы-де чего-то ждём от тебя в отношении Олесии. Понимание, что тебе нужно делать дальше, придет само собой. А сейчас идём, я провожу тебя. День был очень насыщенный, и тебе нужно восстановить силы…

— Нет, ну какая же гадина, — с ненавистью прошипел Мизраел, как только образ перед ним погас. Карнелла и Хольдвиг, до того поддерживавшие Янтарное зеркало, в изнеможении опустились в кресла, выжатые почти досуха.

— Ты уверен, что это было нужно, Мико? — устало спросила Карнелла, — проворачивать такой финт под носом у Уталака было очень рискованно. Нам ещё повезло, что принц сейчас, в самом деле, не в лучшей форме и не слышит Янтарь. Уталак его не слышит вообще, а эта гедонистка, стоит Уталаку к ней подойти, вообще перестаёт что-либо видеть и слышать. И сильно нам помогло то, мы узнали? Думал, Уталак дифирамбы будет тебе петь?

— Нет, но так всё вывернуть в свою пользу, — Мизраел сжал кулаки, — ну какая же он гадина! Разорвал бы голыми руками!

— Мико, соберись, — Гвинелла положила супругу на лоб прохладную ладонь, — нам совсем скоро надо будет с принцем разговаривать.

— Да, — Хозяин Лазурного замка взял себя в руки, — Мехон прибыл? Его устроили? Накормили? Дали отдохнуть с дороги?

— Конечно, — кивнул головой Киртулик, — он уже четыре часа отдыхает в комнате, в которой раньше жил принц. Я подумал, что оттуда ему будет проще на него настроиться.

— Прекрасно, — кивнул Мизраел, — Карнекир, что у тебя? Уломал Алваса?

— С большим трудом, — кивнул среброволосый юноша, — помогло только условие того, что вы хотите, прежде всего, извиниться перед ним. Я же сказал правду? — вежливо уточнил он.

— Конечно, — прорычал Мизраел, — это — в первую очередь!

Он устало опустил голову.

— Простите меня за мою грубость. Вы все, — виновато прошептал он, — после того, что наговорил Уталак… никак не возьму себя в руки. Гадина, какая же он гадина, так всё исказить…

— Мико, достаточно, — сердито выдохнула Карнелла, — успокойся. Твой разум должен быть спокойным и незамутнённым. Иначе Мехон просто не сможет тебя провести.

— Да, да, Корни, ты права, — устало сказал Мизраел. Карнелла хмыкнула в ответ на такое обращение, но ничего говорить не стала, лишь, чуть порозовев, спряталась за своим неизменным синим шёлковым веером с золотистой вышивкой.

— Сейчас — всем отдыхать. Через три часа собираемся у Мехона. В это время Дитрих будет наиболее восприимчив к снам — нам будет проще осуществить задуманное…

Пожелав мне спокойной ночи, Уталак удалился. Да уж… они, наверное, правы, раз так серьёзно подходят к выбору пары. Как только пришёл Уталак, Ланире больше не сказала ни единого слова, она только смотрела на него глазами, полными радости и обожания. Как за таких не порадоваться? И как таким не позавидовать?

Уталак, судя по всему, позаботился о том, чтобы мне больше не пришлось сегодня покидать своей комнаты. На столике стоял легкий салат с парой бутербродов и стакан с соком. Проглотив эту нехитрую снедь, я подошёл к книжной полке в поисках чего-нибудь, над чем не надо было бы сильно думать. Ага, вот. «Похождения весёлой вдовушки Мардж» в стихах. То, что надо. Взяв книгу, я уселся в кресло и с интересом раскрыл её, намереваясь приятно провести время.

Когда муженька смерть настигла

Пришлось Марджори слёз пролить

Но траур недолго носила

Уж очень ей нравилось жить.

Эльф Илли, что в доме напротив

Красив был и по сердцу ей,

И сам он такой, что не против

Со вдовушкой пару ночей

А то, что соседи бранятся,

Большого ей дела и нет.

Им только бы где-то слоняться

И чей-то разнюхать секрет.

Несмотря на то, что книга была написано довольно простым языком, да и изыском рифм автор сильно не блистал, сюжет, иногда выдающий действительно остроумные строки, меня страсть как захватил.

— О, Мардж, как же ярко пылаю,

Любовью, богиня моя.

— И я, о, мой эльф, замираю,

Когда ты заходишь в меня.

— Но, рени, ужели никак ты

По мужу совсем не грустишь

Я помню упрямые факты,

Как глаз ты с него не сводишь.

— Полжизни Рикардо я знала,

Он знал, что моя жизнь — полёт.

И знаю, что он не желал мне

Чтоб плакала дни напролёт.

— Не должно тем старым обетам.