Дмитрий Янтарный - Пророчество

— Привет. Почему ты грустишь? — внезапно спросили меня. Я удивлённо посмотрел вниз — рядом сидел фиолетовый дракончик, с любопытством наклонив голову и разглядывая меня своими зелёными глазками.

— Мне очень нравится одна девочка, — сбивчиво начал я, не до конца понимая, что говорю, — но я не уверен, что это взаимно.

— Так подойди и спроси её об этом, — ответил мне малыш, не сводя своего взгляда.

— Она далеко, — ответил я, усаживаясь на траву, — она уехала… по делам.

— Ну, тогда дождись её и всё равно спроси, — ответил дракончик, — по-другому ты всё равно не узнаешь, нравишься ты ей или нет.

Он стал внимательно обнюхивать мою руку.

— Ты из далёких мест, — задумчиво сказал он, — я не помню таких запахов. Но они хорошие. Мне нравятся. Меня зовут Дихро. Возьмёшь меня на ручки?

Растроганный до глубины души, я протянул руки, и драконёнок позволил мне взять его. Уложив его на спинку, я принялся бережно почёсывать его салатовый животик. Дракончик сладко зевнул и закрыл глазки, проваливаясь в полудрёму и урча от наслаждения.

— Ты хороший, — сказал он сонно, — спокойный. Другие, кто приезжают, только и делают, что тискают и щекочут нас. Без нашего на то разрешения. А ты — хороший…

Полчаса спустя наставники, что присматривали за малышами, повели своих подопечных ужинать. Я же с Уталаком летел обратно. И у меня не было слов…

— Спасибо большое, — прошептал я, обнимая старого дракона за шею, — это и в самом деле было незабываемо.

— Да, принц, это так, — подумал в ответ Уталак, — и, к счастью, здесь природа нас пощадила. Среди них сейчас двадцать четыре ребенка из простонародья, четверо — среднего класса и один знатный. И между ними сейчас нет никакой разницы. Кем бы им не суждено было вырасти: простым ремесленником, торговцем или знатным аристократом, которому предстоит заботиться о своих подопечных — каждый из них будет помнить, что когда-то он так же, как и все, играл на этом острове, так же, как и все, учился новым вещам… и Самый Большой и Сильный дракон любил его не меньше, чем всех остальных.

Потрясение было настолько сильно, что я ходил сам не свой весь оставшийся вечер.

— Что, принц, в ясли драконьи летал сегодня, — понимающе подколола меня Аяри за ужином, — понимаю тебя, понимаю, сама не удержалась и слетала туда разок… и хотя весь следующий день потом ходила и шипела от боли, оно того стоило…

— Да, — поддержала Лиала, — я тоже стараюсь хотя бы несколько раз в году там побывать. Мне очень нравится, когда малыши засыпают у меня на руках. Они доверчиво раскрывают мне свои сны, и я всё-всё вижу. Пару раз это даже было полезно — я передала сны наставникам, и они, в свою очередь, поговорили с малышом и научили его не бояться той вещи, что иногда пугала его во сне.

— Да, — сказала Олесия, — а я там каждый месяц бываю. Это так здорово. Я, конечно, не Самый Большой и Сильный дракон, но меня они тоже любят. Это так воодушевляет: смотреть, как эти крошки только начинают свой путь, как многому им предстоит научиться, как много им надо будет узнать, с каким жадным интересом они впитывают в себя всё новое… да, это восхитительное чувство.

В этот момент в столовую влетело письмо, приземлившееся точно рядом с Уталаком. Тот, отодвинув от себя очередное блюдо с мясом и вытерев руки, аккуратно его распечатал. Ознакомившись с его содержимым, он сердито выдохнул пламя, которое обратило бумагу в пепел меньше, чем за секунду.

— Что-нибудь случилось, дорогой? — осторожно спросила Ланире.

— Случилось, — раздражённо ответил Уталак, — один из Фиолетовых плащей допустил рукоприкладство в отношении соглядатая Мизраела, который по судебному приговору из Анваскора имел право находиться в библиотеке и посещать закрытые секции второго уровня.

— Но это такая мелочь, — удивился Мефамио, — да эти лазурные болваны сами без конца лезут, куда не надо, постоянно приходится их на место ставить.

Я, поджав губы, опустил взгляд. Нет, хоть Сиреневый клан и терпит эти неудобства из-за меня, терзаться виной ещё и из-за этого я не стану. Уталак знал, чем рискует, когда посылал туда Мефамио.

— Мелочь-то мелочь, но мелочь на самом деле серьёзная, — ответил Хозяин Сиреневого замка старшему сыну, — Мизраел сейчас сидит на своём острове и бесится от злости. Ему достаточно любого повода для того, чтобы начать действовать.

За столом Лазурного замка уже две недели не было слышно шуток и веселья. Даже Кардел, которому, в связи с последними событиями позволили досрочно вернуться домой, выглядел подавленным.

Мизраел перебирал в голове десятки вариантов, и отбрасывал их один за другим. У него оставалось только два варианта: ждать возвращения Меридии для того, чтобы со стыдом сообщить ей, что Дитриха здесь больше нет… или лететь на Сиреневый остров и просить, угрожать, умолять, делать всё, что угодно, чтобы ему позволили поговорить с принцем.

Внезапно дверь открылась. Все удивлённо обернулись — на пороге стояла Меридия.

— Доченька, — испуганно вскрикнула Гвинелла, подскочив и подбежав к ней, — почему ты здесь? Что-то случилось?

— Случилось, — ледяным тоном ответила Меридия, едва ли не испепеляя разъярённым взглядом всех домочадцев, — вчера вечером ко мне подошёл Аноран и сказал, что посольство Золотых больше не нуждается в моей помощи. Мало того, он сказал мне это с таким презрением, словно я плюнула в него до этого. На глазах у десятка свидетелей. Папа, что происходит? Почему здесь нет Дитриха? Он никогда не пропускает обед. И почему у вас у всех такой похоронный вид? И да, Кардел, я, конечно, очень рада тебя видеть, но не рановато ли ты вернулся?..

— То есть, — если раньше Меридия просто сердито смотрела, то теперь у драконицы дёргался глаз, а тон явно говорил о том, что её вот-вот накроет истерика, — принц улетел отсюда, а вы ничего не поняли? И даже не поставили меня об этом в известность? ПАПА, КАКОГО ЧЁРТА?! Да я бы нашла его в Триниагосе за считанные часы! Папа, тебе серьёзно не пришло в голову даже извиниться перед принцем за этот поступок?

На Мизраела было больно смотреть: у него даже не хватало сил, чтобы выдержать взгляд своей дочери. Он опустил голову.

— Надо немедленно лететь туда, — внезапно сказала Меридия.

— И ты туда же, — всплеснула руками Карнелла, — и что дальше? На что ты рассчитываешь? Что Уталак тебе ковровую дорожку выстелет и медаль за храбрость на грудь повесит? Мы проиграли, внучка, боюсь, это конец, и сейчас мы можем только ждать.

— Это вы проиграли, — разъярённо сказала Меридия, — я ещё ничего не проиграла! Дитрих нужен мне! И я не собираюсь уступать его этой добродушной гадине! Папа, ну сделай хоть что-нибудь! Не может быть, чтобы у нас совсем ничего не было!