Игорь Демин - Кнут

Там они все почувствуют недомогание, настолько сильное, что хоть желудок выплевывай наружу, и потеряют сознание, все, без исключения. А когда очнутся, то поймут, что из–за отсутствия электричества всюду погас свет. Попытаются вызвать скорую или хотя бы выбраться на улицу из темной громадины здания, но вряд ли успеют.

Проникший в них вирус начнет менять тела и сознание, и люди накинутся друг на друга, впиваясь зубами в шеи, губы и плечи, раздирая бесчувственными пальцами кожу, ломая кости, отрывая куски человеческого мяса и жадно запихивая их в окровавленные рты.

— Только не город, — послышался сбоку голос Кумника, — Этих проблем нам еще не хватало.

Джига сделал движение, как будто перелистнул фотографию на смартфоне. Картинка города сменилась на большое село. Еще движение, и вместо села возник лес, высокий, густой, темный, заполненный буреломом, словно граница кластера прошла не по опушке, а разрезала чащу в самой ее середине.

— Давай что–то попроще, — настоял командир, — Может, железнодорожную станцию. Или небольшую деревеньку.

— Я не буду переносить сюда людей! — возмутился Джига.

— Давай без соплей, — в голосе Кумника звучали стальные нотки, — Ты тут не причем. Это готовые шаблоны локаций. Не включишь их здесь — они все равно появятся где–то в другом месте.

— Поймите, — командир обратился сразу к обоим бойцам, — Вы не боги. И не единственные иммунные с подобными дарами. Стоило уже сообразить, что все системные дары — это способы управления Ульем, которые использовали или используют до сих пор его создатели. Только в отличие от них, мы не можем получить сразу всё. Я вижу полосы загрузки и могу подключить других к управлению. Тарч умеет включать кластеры. Джига — менять локации. У кого–то может возникнуть умение изменять цикличность и сроки мутации зараженных. И так далее, и тому подобное. Вместе мы можем многое. По отдельности — почти ничего. И в этом наша основная слабость. Но…

Кумник повернулся к Джиге.

— Я спрашивал про инженеров. Так вот, это клан, объединяющий иммунных с системными дарами. Каждый инженер обладает только одним, максимум двумя способностями. Объединившись в группы, они способны на очень многое. Инженеры осознают место человечества в проходящем в Стиксе эволюционном эксперименте и планируют не только завершить его, но и взять контроль над этим миром. Клан инженеров существует. И я один из них.

Утро застало Никиту и Диму на берегу речки. Над темно–серой поверхностью воды начала подниматься предрассветная неторопливо бегущая вслед за порывами ветра дымка. Едва видимые поплавки стали проявляться отчетливее, постепенно превращаясь из блеклых темных пятен в яркие цветастые конусы. Атмосфера молчаливой мрачности поздней ночи отступала, уступая место утренней свежести и безотчетной радости, которую всегда вызывает поднимающееся из–за горизонта солнце.

От воды пахло влажной свежестью. Теплый утренний бриз подергивал реку легкой рябью, весело шелестел камышами, ласкал щеки, но его силы не хватало для того, чтобы поднять в небольшой заводи волну и помешать ловить рыбу.

Никита размахнулся, сделал хороший заброс, точно туда, куда целился, положил удочку на рогатину, удовлетворенно потянулся и достал из сумки огромный бутерброд с разделенной вдоль рыбной котлетой. Жестом предложил товарищу половину и, получив отказ, с аппетитом вгрызся в ароматную горбушку. Из дома убегали рано, наспех, не выспавшись, стараясь не разбудить родителей, и сейчас парней раздирал здоровый юношеский голод, который можно только на время приглушить, но почти невозможно утолить.

Дима тоже достал бутерброды. На широких, больше ладони овальных кусках хлеба тесно расположились кругляши вареной колбасы и яичницы. Готовил он их сам, с вечера, любовно перекладывая свежими, только сорванными с огорода, помидорами и зеленью.

Ели аккуратно, тщательно пережевывали, сдерживая желание проглотить сразу весь кусок, старательно ловили осыпающиеся крошки. О таком способе получать от пищи максимум пользы Никита прочитал в книжке о индийских йогах, рассказал Диме, и старший товарищ, на удивление, с легкостью пристрастился к новой идее.

С сожалением проглотив последний кусок, Никита слизнул с ладони протекший сок, стряхнул с куртки мелкие крошки, поди их собери, приосанился, помолчал, дожидался, когда товарищ закончит трапезу, и, подражая неторопливому говору отца, спросил:

— Ну, как там, в городе? Устроился?

— Но–о–орма-а-ально.

Диме в силу разницы в возрасте в общении с товарищем не нужно было казаться взрослым. Он с удовольствием дурачился, растягивал гласные, нагоняя в голос таинственности и многозначности.

— Комната в общежитии на двоих. Пока никого не подселили. Говорят, ближе к сентябрю. Хотя, я б и один пожил. Да, думаю, нормального кого–нибудь подселят. Я на экзаменах пообщался, там, с одним, с другим. Нормальные пацаны.

— Жаль, не девчонку, — попробовал пошутить Никита, — Как там девчонки то городские? Красивые? Подцепил кого–нибудь?

— Обычные девчонки, — слегка пренебрежительно, чтобы скрыть смущение, ответил товарищ. — Как наши почти. Стройнее немного. Одеты получше. Маникюр, педикюр, все дела. Странные они все там. Гордые. Нос воротят.

— Ясно, — снова коротко, как отец, ответил Никита и резко подсек неожиданно ушедший под воду поплавок.

Приличного размера подлещик стал первой за утро добычей и на время прекратил завязавшуюся беседу. Рыбаки увлеченно уставились на снасти, стараясь не пропустить начало клева. Меняли дальность и глубину заброса. Выбирали места возле камышей или, наоборот, закидывали наживку туда, где пологое дно переходило в бесконечно глубокий омут.

Никита поглядывал на старшего товарища и откровенно завидовал. Широкоплечий, рослый, обвитый мускулами Дима нравился девчонкам, уже два года работал в ремонтной мастерской за почти настоящую зарплату, закончил школу и, теперь вот, поступил в институт, получил комнату в общежитии, вырвавшись тем самым из череды серых поселковых будней.

Нет, в их поселке со славным революционным названием Октябрьский, тоже было неплохо. Да что уж там, Никита попросту не знал другой жизни. Одна большая просторная школа, старенький дом культуры, несколько продуктовых магазинов — вот и все развлечения. Стайка босоногих друзей, все время что–то деливших с такими же мальчишками, только с другого конца поселка. И ежедневный тяжелый труд на большом примыкающем к их коттеджу на две семьи огороде.

Познавать большой мир, раскинувшийся где–то там за пределами маленькой родины, приходилось через книги, с которыми Никита проводил все свободное время. Традиционно популярные у подростков «Остров сокровищ» и «Робинзон Крузо» постепенно уступили место более серьезной литературе. Никита увлеченно проглатывал все, что находил в школьной библиотеке: прозу Пушкина и Лермонтова, непонятные, но невероятно атмосферные творения Достоевского, произведения советских писателей, рассказывавших о трудовых подвигах хлеборобов, рабочих и строителей. Нравилась и фантастика, но ее в поселке было не найти. Поэтому приходилось довольствоваться несколькими затертыми от частого чтения тонкими книжками Стругацких, Саймака, Бредбери и парочкой сборников научной фантастики, отправлявших фантазию подростка в такие дали, что каждый раз было мучительно больно закрывать последнюю страницу и возвращаться в привычную до оскомин жизнь.