Игорь Демин - Кнут

— Когда ты теперь туда? — с затаенной грустью спросил Никита, когда в садке уже трепыхался добрый десяток рыбешек, а вступившее в полные права солнце разогнало поднимающуюся над водой утреннюю дымку.

Трехлетняя разница в возрасте не позволяла назвать отношения с Дмитрием дружбой, но и обычным соседом он тоже не был. Три года. Совершенно незначительный срок для взрослых. И целая жизнь для ребенка. Старший товарищ никогда не ленился поиграть с соседским мальчишкой, носился с ним по двору, словно и сам был еще маленьким. Делился сладостями, рассказывал серьезные взрослые истории, а с возрастом начал брать на рыбалку. Научил управляться с костром, палаткой, инструментами и даже водить машину. Терять товарища жалко. Но куда деваться?

— В конце августа. Сейчас в общаге ремонт. Да и что там делать до учебы? Только деньги проедать.

Дима потерял интерес к ловле, кинул на поблескивающую росой траву принесенное специально для этого покрывало и блаженно растянулся.

— Хорошо, малой, а?

Положил руку под затылок, закрыл глаза, и резко сел, напряженно принюхиваясь.

— Чем воняет?

Никита втянул воздух, но не почувствовал ничего особенного.

— Да здесь, у земли! — уточнил Дима.

Над травой действительно тянуло гнильцой.

— Может, со свинокомплекса? Как ветер в сторону поселка, так хоть топор вешай. Или в кустах сдох кто?

Дима поднялся, забрался сквозь поросль в небольшой растянувшийся вдоль берега перелесок, и через некоторое время оттуда раздался удивленный возглас.

— Чума! Малой, тут туман, представляешь?

Никита бросил удочку и рванул через кусты. Взглядом нашел товарища и понял, что действительно смотрит сквозь туманную дымку.

— Смотри!

Дима зашел за широкое дерево, выскочил широким прыжком и, подражая самураям из кино, красиво взмахнул подобранной палкой.

— Защищайся!

Деланно грациозные движения в тумане слегка размазывались, создавали иллюзию скорости и мощи.

— Да ну тебя…

Никита попытался отмахнуться и тут же получил тычок под ребра. Отскочил, схватил с земли длинный сук и бросился вперед, атакуя неожиданно заигравшее внутри товарища детство. Туман густел, приобретал зеленоватый оттенок, неприятный запах усиливался, а мальчишки прыгали вокруг стволов, нанося нешуточные удары, защищались, отступали и нападали. Клубящаяся вокруг дымка уплотнялась неравномерно, создавала видимость облаков, в которых можно было спрятаться, быстро переместиться и выскочить с неожиданного направления, застав противника врасплох.

И только когда стало трудно дышать, Никита отступил на шаг, посмотрел на свои скрытые в зеленоватом мареве руки, принюхался и собирался что–то сказать, но товарищ не успел заметить, подпрыгнул и угодил палкой сопернику точно в лоб. Удар был не сильный, в худшем случае на небольшую шишку, но Никита пошатнулся и рухнул на землю.

Дима подскочил, начал тормошить товарища, искать среди волос рассечение и кровь, но из–за тяжелого прерывистого дыхания сам едва держался на коленях, норовя завалиться набок. Попытался восстановить дыхание, несколько раз шумно втянул воздух и даже не заметил, как перед глазами потемнело, а сознание неотвратимо провалилось в пустоту.

Очнулись одновременно, недоуменно поворачивали головы, постанывая от непривычной слабости в мышцах. Выбрались на берег.

Дима, как старший, чувствовал ответственность за произошедшее, но не знал, что сказать. Какой–то туман. Обморок. Мало ли, в какую историю можно попасть ранним утром в безлюдном месте. Закончилось то все хорошо. Никита же снова старался держаться взрослым, как отец, и не говорить ничего там, где и так все ясно. Или наоборот, неясно настолько, что и говорить об этом не было смысла.

Отряхнулись, умылись и воспряли. Заулыбались, вспоминая эпичную битву в тумане.

Клев прекратился, как отрезало, и рыбачить стало неинтересно. Даже круги по воде не шли от охотящихся за насекомыми рыб. Дима заговорил о том, что неплохо было бы и домой, когда в примыкающих к камышам кустах что–то громко зашумело.

От неожиданности вздрогнули, переглянулись, губами прошептали друг другу: «Кабаны?». Но из кустарника, странно переваливаясь, выбрался не зверь, а странного вида мужик. Неловкая осанка, неровен час завалится, рваная одежда, торчащая клоками борода и осоловелый взгляд человека, забывшего жизнь вне бесконечного запоя.

Никита расслабился. Бояться заплутавшего на берегу бомжа рядом со старшим товарищем несерьезно. Всегда улыбчивый и добродушный, Дима в случае опасности, да и в обычной потасовке, дрался как безумный, без страха выходя против двух–трех противников. Половина мальчишек села прошла через клуб греко–римской борьбы, единственной спортивной секции поселка. Но и среди спортсменов Дмитрий славился безотчетной храбростью и лютостью.

Хотя, Никита отбился бы от мужика и сам. Слишком ненадежно тот стоял на ногах, шатался, путался растоптанными ботинками в траве.

Демонстрируя бесстрашное равнодушие, парень наклонился за брошенной удочкой, и тут же оказался на земле, сбитый телом проявившего неожиданную прыть бомжа. Мужик рухнул сверху, придавил барахтающегося мальчишку, схватил за одежду, потянулся грязным ртом к лицу.

Зловоние накрыло с головой. Воняло все: грязное тело, словно годами нестиранная одежда, всклокоченные засаленные волосы и грязные отвратительного вида желтые зубы, между которых были видны застрявшие куски еды с явными признаками гниения.

— Ах ты, грязный педофил! — заорал Дима, схватил напавшего за поясной ремень, рванул из всех сил, приподнял и отшвырнул в кусты.

Мужик медленно встал, развернулся и снова бросился на Никиту. На этот раз Дима не дал застать себя врасплох и еще раз отправил противника на землю мощным пинком в живот. А потом снова, и снова.

Неудачно упав, оборванец неловко завалился на ногу. Раздался неприятный хруст. Мужик с трудом ловил равновесие, но все равно вставал, балансируя на подломившейся, развернувшейся набок стопе. Кожа в районе щиколотки треснула, выпуская наружу острие раздробленной кости. Но все же он поднялся, пошатнулся, и зашагал.

Живой человек не мог так безразлично относиться к собственной плоти. А этот — мог. С трудом передвигал ноги, припадал на сломанную щиколотку, ронял на землю кровь, волочил по влажной пыли обрывки разорванных сухожилий, но шел.

Переборов страх и отвращение, Дима впечатал подошву кроссовка прямо в грудь. Безумец отшатнулся, упал и наконец застыл на земле. Кончились силы, или сломанная нога и последний удар окончательно выбили из него желание нападать.

— Что за урод–то? — голос Никиты дрожал от волнения.

— Не знаю, — Дмитрий был готов взорваться новым ударом, — Бомжара какой–то. Рехнулся, видать. Собирайся, валим отсюда.