Артём Горохов - Герой поневоле [litres]

К Глебу подошел молодой офицер.

– Мы будем записывать вас, и пересылать им зашифрованный аудиофайл. Так что спокойно зачитывайте.

– Понял. Я готов.

– Минуточку. Готово. Можете начинать.

– Мария! Алло, Мария! Это Глеб Таран. – Он не узнавал свой напряженный и подрагивающий голос. – Я сейчас… Я… Нет, давайте по новой.

– Хорошо. По моей команде. Можно.

– Мария, это я, Глеб Таран. Послушай, я не представлял даже, как важно все то, что сейчас происходит. – Он отложил бумагу, Владимир не препятствовал ему. – Я сейчас борюсь за свою страну, я на стороне Белых. Я понимаю, что для вас нет разницы, но восемьдесят лет назад вы выступили за Черных и остались ни с чем. Они вас просто бросили. Думаете, что в этот раз они поступят по-другому? Я не знаю. Я только могу сказать, что правительство России гарантирует вам защиту и содействие. Сейчас решается судьба нашей планеты. В ответ на вашу помощь мое правительство заступится за вас перед Космогвардией и попросит содействия вашему возвращению домой.

– Отлично сделано, – похвалил Девятов. – Давайте, ребята, по-быстрому обрабатывайте, посторонние голоса убрать – и пересылаем.

Вскоре запись уже транслировалась с борта «Сурового». Все замолчали в ожидании. Прошло пять томительных минут, но «Новая Швабия» продолжала молчать.

– А может быть такое, что они не умеют пользоваться радио? – спросил Владимир у Глеба. – Электричество есть там?

– Я не видел, где находится радио там, а электричество везде есть. Может быть, они уже улетели или просто не слышат нас.

– Да нет, только там они в полной безопасности. Выжидают, твари. Им плевать на нас. Сами попросят содействия у того, кто победит в этой схватке. Очень разумный выбор. Уже десять минут есть? Давайте запись повторно.

Девятов и генерал вышли курить. Почти каждую минуту с «Сурового» докладывали об отсутствии сигналов с берега. Глеб начинал нервничать. Он уже винил себя в том, что смалодушничал, сбежал с базы, оставив девушек в одиночестве. Поступил точно так же, как и Черные раньше.

Прошло еще десять минут, сообщение стали передавать вновь.

– Товарищ генерал-лейтенант, получили с берега неопределенные шумы. Просто помехи. Какие будут указания?

– Может, они просто не могут управиться с рацией? – спросил генерал Девятова.

– Нет, не думаю. Они прекрасно разбирались с техникой того времени. Там нет ничего сложного. Плевое дело.

– Ждите еще десять минут, записывайте все сигналы с берега. Ведите визуальное наблюдение, если ничего не получите. Продолжайте передавать сообщение.

Так прошел час. Девятов постоянно вел переговоры по спутниковому телефону и много курил. Он позвал Глеба в комнату отдыха, где достал из холодильника два энергетических напитка и протянул один Тарану.

Владимир включил телевизор, пощелкал пультом, выбрав канал «Россия 24». Плюхнувшись на диван, протянул:

– Вот такие пироги, Глебушка. Не везет нам нигде. Хоть здесь могло бы подфартить, ан нет. Шиш там. Корабли подогнали, связь по секретному каналу шифрованному установили. И все вхолостую. Какие будут соображения?

– А еще тарелки нет у вас? Может, на ней полететь туда? Мне кажется, что я мог бы их уговорить.

– Нет, брат, надо было тогда уговаривать. Тарелки у нас были, да все вышли. Завтра приходи, как говорится.

– Вот посмотрю я, как вы с ними будете говорить, – огрызнулся Глеб.

– У нас разговор будет короткий.

Прошло еще полчаса. Измученный Девятов стал задремывать перед телевизором. Вдруг в комнату вошел молодой офицер, который был в зале для конференц-связи. Девятов поднялся.

– Что там?

– Тишина в эфире. Продолжают на разных диапазонах транслировать запись, но ответа нет.

– Сколько корабль еще сможет оставаться в том квадрате?

– Погода резко ухудшилась. Им опасно дальше находиться в прибрежной зоне. Но можно отойти и продолжить передачу, усилив сигнал.

– Нет, не нужно. Пусть возвращаются к группе.

– Жаль, конечно, хотя я и предполагал, что тут нам ничего не обрыбится, – сказал Владимир, когда военный ушел. – Будем искать другие варианты. Пошли.

Евгений Башлыков только что сдал в архив несколько дел, которые давно висели на его шее, и теперь был несказанно счастлив. Он шел по отделу, заглядывая в открытые двери кабинетов и отпуская шуточки. Увидев за столом взъерошенного Нечаева, он улыбнулся и зашел к нему.

– Учись, Вадим, как работать надо.

– Что? – не понял Нечаев, отрываясь от дела, лежавшего на столе.

– Учись, говорю, у старших товарищей, как надо работать. Сдал все и хожу спокойно.

– Рад за тебя.

– Чифиришь? – Башлыков указал на стакан чая в подстаканнике, закрытый сверху ежедневником. Чай, видимо, стоял очень давно, потому что стал черным как смоль.

Нечаев чертыхнулся, потрогал совершенно остывший стакан, встал и вылил его содержимое прямо за окно.

– Заработался. Забыл про чай. Надо размяться хоть. Что хотел? Футбол смотрел вчера?

– Смотрел! Делать мне больше нечего! Если ты такой футболер, давай на стадион сходим в пятницу. Пива возьмем.

– Можно. Хотя что там у нас в пятницу? – Он посмотрел в ежедневник. – О-о-о, там собрание в районе будет. Успеем сходить, только если не затянется.

– Фу, как скучно с тобой, – протянул Башлыков, доставая сигареты.

– Ты это, не кури здесь! – всполошился Нечаев.

– Чего?

– Не кури, говорю! Сам знаешь – в здании это категорически запрещено. Пойдем лучше на улице перекурим. – Он накинул куртку поверх кителя и направился к двери.

Башлыков хотел еще покочевряжиться, но тут у него запищал телефон, сообщая о новой SMS. Башлыков, взглянув на экран, изменился в лице.

– Поехали прокатимся! – почти скомандовал он.

Евгений подхватил Нечаева под руку и потащил за собой по коридору. По дороге он зашел в свой кабинет, схватил куртку с вешалки и достал пистолет из сейфа.

– Да что случилось? – недоумевал Вадим.

– Сейчас расскажу.

В машине Башлыков еще раз включил телефон, чтобы посмотреть, во сколько пришло сообщение. На экране высветилось: «Скалли и Малдер у меня сидят. М. Таран».

По лестнице полицейские поднимались, держа пистолеты на изготовке. Дорогой Евгений объяснил Нечаеву ситуацию, не вдаваясь в подробности, и Вадим тут же пожалел, что поехал сюда с другом.

Ступая осторожно, чтобы шаги не были слышны в гулком подъезде, Башлыков приблизился к двери. Он затаил дыхание и прислушался. Внутри было тихо. Евгений пригнулся и вышел на лестничную площадку. Подав знак Нечаеву, потянулся к ручке, поскольку ему показалось, что дверь не заперта. В этот самый момент дверь, которая открывалась на площадку, с треском открылась, со всего размаха впечатав Евгения в стену. Башлыков успел подставить руки, но удар был такой силы, что дверью ему стукнуло в лоб, и затем голова по инерции врезалась в стену. В глазах на миг потемнело.