Артём Горохов - Герой поневоле [litres]

Евгений уже сел и стал было открывать водку, но тут подскочил и вручил бутылку другу.

– Пошустри, Балагур! Айн момент!

Он вышел на балкон и вернулся через миг с баллоном маринованных огурцов.

– Мы сами с Нинкой вырастили на даче, – говорил он, открывая крышку швейцарским ножом.

Он выловил из банки огурец рукой и протянул другу. Второй достал для себя.

– Ну, вы дали там! – со смехом крикнул Башлыков, опрокинув рюмку.

– Я сам в это поверить не могу, Жека! Это чистая фантастика. Ты ведь еще не знаешь и половины.

– Я догадываюсь.

– Не льсти себе! Наливай.

– А чего?

– Давай за великую Россию!

– Вот это дело! Что там с моим орденом, кстати? Под пулями тут ходили!

Девятов улыбнулся:

– А я думал, ты забыл.

– Вот уж забыл! Про тебя небось не забыли! Колись!

– Привез тебе хорошую новость, привез! Уже пошел к твоему начальству приказ о награждении. В торжественной обстановке вручат.

– Что? Не тяни!

– Орден Мужества!

– Вот это да! Вот это я понимаю! Тут такая служба – или грудь в крестах, или голова в кустах! Молодца!

– Я думал, ты расстроишься. Все-таки не то, что заказывал.

– Вот еще! Что заслужил! – Башлыков снова наполнил рюмки. – А тебе что? Колись!

– Святого Георгия.

– Ба! Вот это да! За это выпить надо.

– Погоди, давай третий тост за тех, кого с нами нет!

– Верно.

Они выпили не чокаясь.

– Скажи мне по секрету, какая там роль была у нашего Глеба? Он ведь ничего не помнит. Похоже, память напрочь стерло!

Девятов посмотрел на друга ошалелыми, широко открытыми глазами.

– Что ты сказал?

– Я уже был у него. Чувствует себя нормально, но память отшибло наглухо. Помнит только, что выехал домой с тренировки и попал в аварию.

– Где он? – не своим голосом спросил Владимир.

– Говорю же – в больнице. А может, уже и дома.

– Быть не может!

– Вот тебе крест. – Башлыков размашисто перекрестился.

– Ты думаешь, что говоришь? Ему президент присвоил посмертно звание Героя России. Золотую Звезду будут вручать в Кремле матери!

– Нет, брат! Я еще не сбрендил. Сейчас уже поздно, а вот завтра с утреца пойдем с тобой навестим его.

– Так это что получается? А награда? – Девятов крепко задумался. – Надо не торопиться с наградой тогда, а с руководством посоветоваться. Это просто бомба, Жека! Просто огонь! Наливай, брат.

Пока Нина принесла перцы, они успели опустошить бутылку, и теперь разговор пошел «за жизнь».

– Пойдем на перекур, орденоносец!

Девятов охотно согласился. Он не мог не думать о чудесном возвращении Глеба, но в голове была еще одна мысль.

– Давай, Балагур, что там ты сказать хочешь? – спросил Башлыков.

– Откуда знаешь?

– По глазам вижу!

– Не хочешь к нам, Жека? – серьезно спросил Девятов. – Без шуток. Если хочешь – подумай.

– Да что там думать, Володь, после того как узнал я это все, мне либо память надо стирать, как Глебу, либо к вам брать в «Люди в черном»!

– Значит, решено?

– Решено! Я с удовольствием!

Девятов крепко пожал руку друга, потом обнял его и потащил к столу.

На следующее утро Владимир пришел в больницу, спросив в регистратуре, где лежит Глеб Таран. Он все еще не мог поверить в то, что парень жив.

В светлой палате стояло две койки. Одна была пуста, на второй лежал Глеб. На краю кровати сидела девушка, она склонилась к Тарану, положив ему голову на грудь и обнимая за плечи. Девятову понадобилось все его самообладание, чтобы не показать крайнего удивления.

– Как я рада, что ты вернулся! Места себе не находила! – шептала Лена. – Пообещай, что больше ни на секунду меня не оставишь.

Глеб гладил ее волосы.

– Обещаю, Лена. Но…

– Не говори сейчас ничего.

– Хорошо.

Он увидел вошедшего Владимира, пошевелился, и Елена поднялась. Таран и вправду не узнавал Девятова. Он смотрел на него вопросительно. Владимиру понадобилась какая-то секунда, чтобы понять все.

– Глеб Таран? – спросил он.

– Это я. А вы?

– Я из милиции. Меня зовут Владимир Девятов.

– Уже приходили. Я все рассказал им. Помню только, как с тренировки на мотоцикле выехал. А потом всё – пустота. Как будто один миг прошел, а мне говорят, что чуть не три месяца! Где был, что делал – совершенно не помню.

– Ну, это ничего, – мягко сказал Девятов. – Может, еще вернется память. Главное, что нашелся. – Он посмотрел на Клюеву. – Врачи говорят, что здоровье в полном порядке?

– Так точно! Здоров как бык. Никак не выпишут, гады!

Девятов внимательно всматривался в глаза Глеба, пытаясь распознать блеф, но ничего так и не увидел. Лена вышла в коридор, чтобы не мешать мужчинам говорить. Девятов для вида достал блокнот и стал задавать разные вопросы Глебу.

– Вот и хорошо! – закончил наконец Владимир. – Вот мать-то обрадовалась, наверное! Она все пороги пооббивала, всех на уши подняла! И невеста твоя тоже.

– Они – все, что у меня есть.

– Ты береги себя, Глеб. Пойду отправлять в архив дело о твоем исчезновении.

Девятов не хотел встречаться с Маргаритой Викторовной, поэтому поспешил выйти.

Он набрал номер телефона Марышева:

– Это невероятно, но Таран жив и здоров. Находится в больнице, все обследования завершены, сегодня выпишут.

– Он и вправду ничего не помнит?

– Абсолютно. Я специально с ним беседовал. Меня бы он не обвел вокруг пальца. Да и зачем?

– Хорошо, но теперь его нельзя выпускать из оборота. Может, вспомнит чего или выйдут на контакт с ним. Надо дать команду и держать на контроле.

– Слушаюсь. А как же с наградой теперь? Отменят награждение? Ведь он не помнит ничего. Или будет другой вариант?

– Президент подписал указ, значит, награда найдет героя. Но, возможно, позже. А пока что ты проследи, чтобы условия жизни у них были, как положено герою. Семье нужно оказать всяческую поддержку.

– Вас понял. Будет сделано.

Девятов нажал сброс и некоторое время держал в руках телефон, раздумывая. Все складывалось даже лучше, чем он ожидал. Нужно было подумать, как помочь семье и на каком основании, но этим можно было заняться после возвращения из Крыма. А пока перед отъездом Владимир заехал в цветочный магазин и поручил доставить для Глеба Тарана огромный букет с надписью «В знак благодарности».

Невидимый крейсер Космогвардии, медленно поворачивался, словно бегемот в болоте. Но это было лишь видимостью. Через мгновение он умчится в звездные дали, почти догоняя лучи, посылаемые в космос нашим Солнцем. Теперь его уже не могли заметить с Земли.

Елизавета подошла к иллюминатору, хотя там ничего не было видно. Она улыбалась и шептала молитву. К ней подошел ангел, единственный из тех, кто выжил в сечи у Капитолийского холма. Теперь он был в телесной оболочке и вновь блистал ослепительными доспехами.