Семён Афанасьев - Алекс и Алекс

Отсмеявшись, ничего не говорю, вопросительно глядя на собеседника и не считая нужным убирать с лица улыбку (местами моей мимикой дирижирует Алекс).

Уже понятно, что ничего серьёзного мне не грозит. Если б кто-то имел ввиду что-то радикальное, меня б просто не приводили в сознание и не лечили бы (кстати, надо ещё будет разобраться, что это была за техника и как она работает, настойчиво повторяет Алекс на заднем плане раз в минуту, видимо, попутно сканируя организм).

Если же целый немалый чин в местной иерархии (человеку, просидевшему даже два месяца в Квадрате, многое видно и между строк), принёсся заниматься мной лично и беседовать, значит, зачем-то я им нужен. А Алекс снова оказался прав.

Возможно, действительно имело место какое-то неудачное стечение обстоятельств, но с этим я буду разбираться потом. Пока же просто молчу и, стараясь вывести собеседника из равновесия неожиданной для него реакцией, жду продолжения.

– Я был неправ. – Выдаёт он через секунду. – Причём, ошибся я сразу пару раз подряд. Я видел, как ты бегаешь, и должен был иначе себя вести сразу. Давай попробуем заново. Давай договариваться.

– Я тебя в Квадрате не помню.

– Мы там и не пересекались. Я смотрел тебя в записи.

– Ну давай откровенно. – Мой собеседник далеко не мальчик, потому решаю сэкономить время и силы и не вдаваться в лишние реверансы. – Ты и сейчас либо ошибаешься, либо рассчитываешь, что говоришь с дураком. Договариваться – это когда стороны приходят к общему решению, возможно, идя на уступки и компромиссы. Ради общей цели. У нас с тобой об этом речь не идёт уже только потому, что лично мне от тебя ничего не нужно. Всё, что мне понадобится, я возьму и сам. Тебя в списке поставщиков нет и после случившегося ты – мой враг. Не такой, как некоторые из твоих людей, с которыми я, кстати, разберусь, хоть и чуть позже… Но и не простой случайный прохожий, с которым мне нет друг до друга дела. Тебе от меня очень нужно кое-что, – вижу его эмоции и тут же уточняю. – Причём не один раз. И я это знаю, теперь наверняка. Вот теперь ты мне скажи: каким надо быть дураком, чтоб на моём месте повестись на твои обтекаемые дипломатичные подкаты типа «договариваться»?

– Разница в положениях не в счёт? – уточняет он, не показывая эмоций внешне, кивая на фиксаторы. – То, что любого человека можно сломать, я сейчас исключительно морально, ты не рассматриваешь?

– Расскажи это охранной системе третьего сектора Квадрата. Ты уверен, что и тебе судьба даст пятьдесят девять попыток? – изображаю искреннее любопытство исключительно чтоб оказать необходимое сейчас давление.

Сам разговор мы с Алексом продумывали заранее, он даже вбивал в меня какое-то количество вариантов его развития. Но сейчас все заготовки отброшены и меня, что называется, несёт поток. Кажется, это и есть работа того самого эвристического модуля, о котором говорил Алекс.

Мне видны и реальные эмоции собеседника, и его наиболее вероятные мысли (плюс изнутри подсвечивает Алекс), и собственные ответы соскальзывают с языка легко и сами собой.

– Приходя покупать вещь, которая не продаётся, ты очень обесцениваешь свою позицию, – продолжаю. – Тем более, начиная с того, с чего ты начал. У тебя есть вариант физически устранить меня, но мы оба знаем, что это по целому ряду причин не обсуждается.

– А какие у тебя цели на год? На пять лет? И на тридцать лет? – неожиданно переключается он, ухитряясь меня удивить. – Сними с него эти фиксаторы! – добавляет он на языке девчонки в окно ей же. – Я согласен, у меня в этом разговоре со всех сторон проигрышная позиция, – его взгляд возвращается в мою сторону. – Не будем уходить в ненужные детали… Но давай попробуем всё же обсудить стоимость твоих целей. И инструментов, которые могут при этом понадобиться.

– Ты же понимаешь, что сейчас садишься играть в карты, положив на стол полный бумажник и не интересуясь, сколько в кармане твоего соперника? – Уточняю, отдавая должное скорости смены его курса. – И что «торговаться» – это когда двое спорят. А когда кто-то диктует, это уже будет совсем другое слово?

Он молча кивает.

– Если человек сам нарывается быть выдоенным досуха, помешать этому не сможет никто! – кажется, Алекс там уже потирает руки, оправившись от своих моральных травм. – Его счастье, мы свято чтём закон кармы и сверх необходимого не попросим ни волоса. Алекс, подвинься, дай сейчас я поговорю…

– Слушай, извини. Я где-то был неправ. – Как только разговор с наполовину китайцем заканчивается, а сам он отходит звонить, я первым делом тереблю Алекса.

– В чём? – отстранённо отзывается он.

– В первую очередь, в том, что считал тебя виноватым. Сейчас разобрался до конца, в спокойном состоянии, и вижу: это подсознательный уход от ответственности. – Мне не очень нравится и тема, и момент, но такие узловые моменты в отношениях надо проходить без задержек и максимально открыто.

Так говорила мать.

– Да я как раз где-то с тобой согласен, – уныло отвечает Алекс. – Тот случай, когда вины с себя не снимаю. Я всё же постарше некоторых. В разы. И более. И, как болван, своими руками…

– Завязывай, – перебиваю его. – Ты меня учишь, а сейчас рассохся и скрипишь, как старый стул. Ты неконструктивен, по твоим же собственным словам.

– Это с чего?! – удивляется он, кажется, выныривая из меланхолии.

– Во-первых, решаю я. И тут решал тоже я. Считать виноватым в твоём результате другого – защитная реакция психики и первый блокиратор этого твоего рефлекса цели.

– Ты сейчас каким образом это всё формулируешь? – поражается он ещё больше.

– Ты мне свои заметки и ценные указания же загрузил в одно из диалоговых окон? – напоминаю.

– А-а-а, да. Точно.

– Ну вот. Я чуть почитал… Со многим согласен. Так что, если ты сейчас будешь сам себя трамбовать чувством вины, а я – тебе подыгрывать, то …

– СОГЛАСЕН. – Перебивает он, как будто вскинувшись. – Эффективность и КПД взаимодействия сразу упадут. Принято.

– И у меня маленький попутный вопрос. Вот так, как эти твои заметки, ты учебник какой-нибудь мне можешь закачать в такое же диалоговое окно?

– Вообще без проблем, – автоматически отзывается Алекс, явно думая о чём-то своём. – Только мне вначале доступ к этому учебнику нужен, чтоб его в чип закачать. А потом ты и сам сможешь себе его на нерв выводить.

– И на экзамене тоже? – уточняю, стараясь не выдать ничем своих эмоций. – Ну, допустим, решу я какой-то курс досрочно сдавать? Не важно, в каком заведении.

– Где угодно. Чип – часть твоего тела. Такая же, как руки, ноги, мозг, печень, почки… Информация в чипе – всё равно что информация в твоём теле.

– Так вот, оказывается, почему одарённые и чипованые по другой шкале оцениваются, – доходит до меня. – Это же, практически, неограниченные возможности для… – Мысль не заканчиваю, поскольку и мне, и Алексу, она и так очевидна.