Рост Толбери - Орден-I

— Много чего. Ещё бы понять, как это описать, — устало ответила Нова.

— Посмотри на меня, — Франк снова попытался привлечь её внимание.

— И?

— Что видишь?

— Придурка, если честно, — начала сердиться Нова, в такие моменты её носик смешно сморщивался.

— А я вот вижу нашу свадьбу и деток, — улыбнулся ей Франк своей жутковатой улыбкой.

— Ой, отвали уже, Франк, — отмахнулась она.

— Вредина. Мне тут сидеть с тобой, а там хрен пойми что творится. Весь город как осиное гнездо. Военная операция почти что регионального масштаба уже. До сих пор стреляют. И ублюдка этого так и не отловили.

— Со мной можешь не сидеть. Твоя задача охранять Тайный Архив и его содержимое. Ещё нытья твоего мне не хватало.

Словно бывалый уличный кот, покрытый шрамами, Франк разлёгся на столе и уставился в потолок.

— Твой колдунский отряд — полные мудаки, — надменно заявил он. — Чем они вообще занимаются?

— Всё бы ты понимал! Отвали, Франк. Не мешай работать.

— Работает она, — заворчал Франк. — Мне бы так работать.

Нова надулась и отвернулась. Франк улыбнулся и ещё раз окинул взглядом своеобразную девушку, тонкую, хрупкую и очень уставшую, с волосами, посидевшими очень рано.

Обычно он флиртовал, чтобы повеселить себя. С такой-то внешностью шанс на романтические отношения был ничтожен. Всем же подавай богатеньких принцев на белых мерседесах. Не все смогут понять, кто он, и что из себя представляет, за этой повреждённой кожей.

Он ещё не встречал фриков-женщин на этой работе. Ну, точнее, встречал, но чтобы они были ещё и симпатичными…

По меркам человеческого вида дар Новы был чем-то невероятным. Истинное ясновиденье. Когда обычные потребители телевизорных шоу говорят «ясновиденье», они обычно имеют в виду заурядных экстрасенсишек и доморощенных оккультистов, виденья которых едва ли являются «ясными». Череда мутных, обманчивых, запутанных и нередко абсолютно бредовых приходов и глюков, из которых обычно нельзя извлечь ничего толкового. Поэтому они и выглядят так глупо, даже если и что-то могут.

Нова же могла «видеть» действительно ясно. И прошлое, и настоящее, и будущее. Всю сцену, со всеми актами, субтитрами, крупными планами, посылами и тайными смыслами. Слышала разговоры, чувствовала запахи, читала мысли, выхватывала даже куски памяти прямо из головы, примечала больше деталей, чем запоминали люди, непосредственно находившиеся там, куда смотрела Нова.

По её признанию этот дар никак не помог ей в жизни. Она не смогла разглядеть то, что сошлась не с тем человеком несколько лет назад. Она всё ещё не могла понять, почему всё сработало именно так. Их роман развивался бурно, он был нежным, заботливым, чувственным. Но лишь до того момента, пока она не захотела иметь чуть больше личного пространства. Он ударил её. Потом ещё раз и ещё. И бил часто, стоило только дать повод.

Дар почему не просветил её на счет того, что всё будет развиваться именно так. Дар не подсказал, как бежать от этого. Она повторила все ошибки типичных жертв социопатов-манипуляторов и домашних тиранов, он преследовал её, возвращал, говорил, что изменился, какое-то время всё было хорошо, но всё потом повторялось. Она всё-таки нашла силы для побега. Тяжёлый развод, приют для жертв насилия, судебный запрет, постоянный страх. И виденья, которые не имели никакого отношения к её личной ситуации. Нервный срыв. Психушка. Прямой билет в Орден. Кто бы мог подумать, что они и там ищут для себя кадры.

Франку было её очень жаль. Он помнил эту стадию, когда ты уже сломался, но выжил, хоть ещё и не адаптировался к своей истинной природе и тому, что преподнесла судьба. Ты уже знаешь, что ты не самоубийца и не думаешь о том, как всадить себе в башню заряд из дробовика, но и зачем и как жить ты тоже не знаешь. Дни идут невыносимо медленно, они похожи друг на друга, ничего не радует, и ты понятия не имеешь, что делать и как всем этим распоряжаться. Это больно и от этого постоянно устаешь. И не видно никакого конца.

Она переживёт. Нова сильная. Просто пока сама не знает насколько.

Только бы не превратилась после всего этого дерьма в неразговорчивую буку вроде Штрасса.

Чего грустить? Она жива. У неё есть руки и ноги. Приятное лицо, которое не сшивали из кусков. Мягкие кошмары, всего об одном страшном человеке, которого, кстати, легко можно было остановить выстрелом из дробовика. Волосы можно перекрасить, морщины и синяки под глазами исчезнут после хорошего и продолжительного отпуска. У неё есть Франк, и, может, один или два человека, которым не совсем плевать. Она, в отличие от него, сможет иметь с кем-то детей и семью. Она сможет когда-то завязать с этой кошмарной работой и просто жить… Жить. Это уже что-то. Точнее — это всё, что нужно.

У Франка такой роскоши не было и не будет.

Роскошь вообще странное понятие. Индивидуальное. Родители Франка были богатыми и успешными. У Франка было всё, что только может пожелать человек, всё из материального мира, во всяком случае. Взамен он должен был оправдать ожидания: стать юристом, хирургом или, на худой конец, дантистом. Учиться на отлично, ходить на все эти бесконечные развивающие курсы, заниматься с преподавателями, приносить спортивные победы и медали, не тратить время на всякое молодежное дерьмо и игры, быть хорошим мальчиком. Без детства. Но зато со стопроцентной гарантией сытого будущего.

Только вот Франку нахер это было не нужно. Куда больше ему были нужны внимание, уважение, любовь и хоть иногда… слова поддержки. Через любовь и внимание он бы, наверное, сам прошёл весь этот путь, который от него хотели и ждали. Естественным образом, из чувства благодарности, и искренне желая быть достойным своих родителей. Но они видели в нём лишь инструмент для исправления своих собственных ошибок. Он должен был идеально гладко пройти ту дистанцию, которую они прошли с трудом, не повторить их ошибок и достичь результата, которого, как им казалось, они не достигли.

Нельзя пожарить яичницу не разбив яиц. Нельзя понять чужие ошибки, не почувствовав боль от разбитых коленей. В какой-то момент Франк просто перестал быть маленьким мальчиком, который должен во всём слушаться родителей. Он захотел сам совершать ошибки. Ему это стало просто необходимо, как героин героиновому наркоману. И почувствовав вкус, он сорвался с цепи как бешеный пёс.

Средства его семьи открыли ему дороги не только в лучше учебные заведения страны, но и к наркотикам, вечеринкам, спортивным машинам и женщинам. А так же открыло двери из тюряги от первых приводов. Было весело.

Какое-то время. К счастью, он успел погубить только свою будущую карьеру, спортивные достижения и пару-тройку дорогущих спорткаров. Без сопутствующих потерь среди гражданских. Родители ругались и грозились отдать его на лето в военное училище, но они даже не успели осознать, что происходит и что он уже завязал со школой и тем более — с карьерой.