Ростислав Марченко - Жизнь под крылом смерти...

В общем, так как уходили мы полями, поставить повозки в две линии, а солдатню меж ними было несложно. Боеспособного люда в роте в очередной раз осталось с гулькин нос. Если бы не тот самый прорыв альвов, мы с Лойхом сейчас, наверное, и не знали бы, куда нам девать появившихся раненых. Даже с учетом того, что в ходе боя у нас не была убита ни одна лошадь, ибо атакующие самоуверенно берегли будущую добычу, имуществом, трофеями и не могущими нормально передвигаться бойцами был забит чуть ли не каждый сантиметр.

На марше, как образцовый отец командир, я шел впереди роты на своих двоих. Что основной причиной подобной близости к личному составу стало желание поберечь моего «Барона» получившего в ходе боя случайной стрелой легкое ранение в круп, людям сообщать не следовало. В этой жизни далеко не везде требуется откровенность.

— К землям старого ан Варена или к Левентам роту ведете, капитан?

Я покосился на пристроившегося солдата. Если меня не подводил мой склероз, толи капрала, толи одного из бывших дупликариев «Кельмской рыси». Озвученного на присяге имени я не запомнил, но в бою на себя мое внимание у него пару раз обратить получилось. Парень, на мой взгляд, слишком умело для рядового наемника обращался с весьма недешевым «профессиональным» колюще — рубящим копьем. При наличии такого желания, после присяги «родное» оружие нанявшимся к «Вепрям» пленным мной было разрешено поискать и оставить себе.

— Я не капитан. Я исполняю его обязанности. Настоящего капитана этой роты ты знаешь.

— Виноват, Ваша Милость! — Спокойно кивнул тот.

— А виноватых обычно бьют. Чего хотел, солдат?

— Я жил в этих местах, фер Вран. О чем, — парень замялся, не зная, что правильно будет сказать, — хочу вам с казать. Если будет нужно что — то разнюхать, располагайте мною, Ваша Милость.

Ну, ни хрена себе! Да у нас появился доброволец!

— Подозрительный какой — то энтузиазм, — засомневался я, краем глаза отслеживая реакцию собеседника. Насколько конечно позволяла наступившая темнота. Нейл Даннер хихикнул у меня за спиной.

— Если служить, то служить надо хорошо. — Позволил себе поднять уголки губ в холодной усмешке солдатик, прекрасно меня поняв. — Вам и роте сейчас непросто.

— Сделаем так. В лицо я тебя запомнил, в бою тоже не пропустил, а вот как зовут, в памяти не отложилось. Прежде чем вести, о чем — либо разговор, давай ты сначала представишься.

— Ролан Хёук меня зовут, Ваша Милость. Капрал в «Кельмской рыси», а теперь, стало быть, дупликарий у вас.

— Странно. Я, было, подумал, что у тебя приставка перед фамилией есть. Из купцов будешь? — Закинул я парню пробный шар, внимательно его рассматривая. Рядом со мной шел невысокого роста, основательный такой, несуетливый парень около двадцати пяти лет с безэмоциональной речью и что запало мне в память на присяге холодными, как замерзшее болото темными глазами. До поднимающего из генетической памяти воспоминания об аллозаврах взгляда «Михалыча» — моего можно сказать приятеля по Монтелигере старшего прапорщика Блохина ему, конечно же, было далеко, но тот в конце — концов этому молодому человеку в отцы годится. Какие его годы.

— Нет, фер Вран, — немного подумав, что лучше ответить, все — таки решил понять, что меня в действительности интересует солдат, — я бастард. Как Хёука меня признали, а как ан Майнекена уже нет.

— Причина?

— Отец женился на благородной и двое, стало быть, братьев моих у них народились.

— Неблагородный унаследовал фьеф? — Удивился я.

— Отец в легионе центурионом тогда служил, — отрицательно покачал тот головой.

— Тогда понятно, — кивнул я. — Императорский лен он выходит по выходу в отставку получил, но ты в родовом гнезде оказался лишним?

Парень кивнул.

— Так и есть, Ваша Милость.

— Отец так и вышел центурионом или выше дослужился?

— Центурион. Двадцать шесть лет службы.

— И вырос ты, я так понимаю при лагере? — Предположение кем была мать собеседника напрашивалось, но озвучивать его не стоило. Проститутка и в этом мире не самая почтенная профессия, а «сын шлюхи» точно такое же оскорбление, как и на Земле.

— Так и есть, Ваша Милость.

— И вот теперь ты вернулся в ставшие родными места. Однако в этом случае возникает вопрос — для чего предлагаешь роте свои услуги? Надеешься чем — то меня прельстить чтобы «Вепри» во фьеф твоего отца заглянули?

В Империи с социальными отношениями было конечно жестко, но парень вызывать к себе симпатию стремительно переставал. Папаша — центурион его как минимум воспитал, да и оружием Ролан владел отменно. А это очень много времени на стоящие немалых денег тренировки, как ни крути.

— Вы неправильно меня поняли, фер Вран. — С достоинством покачал головой солдат, не в такт, стукнув подтоком копья в землю. — Это копье отцов подарок и ненависти у нас нет. Не держу зла ни на отца, ни на братьев, ни к их матери. Братишки рождены в браке, а я сын лагерной шлюхи, которому не дали сдохнуть в канаве, когда ее зарезали. Благодарю родителя и за это.

— Вот как? — Удовлетворился я объяснением. — Тогда вопрос закрыт. Если с отцом у вас все прекрасно, в принципе можем у него и побывать. Времени у нас наверняка будет достаточно. Если он мне приглянется, и найдем общий язык, даже встать на постой у него можно будет, чтобы ан Сагану через границу глаза не мозолить. Фьеф, как я надеюсь неподалеку?

— Пару часов езды.

— Это хорошо. — Довольно кивнул я. — Однако можно отложить на потом. Сейчас назревает другой вопрос, кто такой «старый ан Варен», что ты о нем знаешь и почему так легко касательно него фамильярничаешь?

Было видно, что парень к вопросу подготовился заранее:

— Отставной трибун фрументоров Второго Дантримского, фер Вран. Я в лагере этого легиона вырос.

Опа — на! Интересное совпадение.

— Фрументоры это же разведывательная служба в войсках?

— Не только, — отрицательно покачал головой Ролан, — они как Тайная Стража у Императора. Только у Его Императорского Высочества кронпринца Рейвена при легионах.

Военная разведка и контрразведка в одном флаконе, понятно. Этот нюанс в учебном центре я немного упустил. Увлекся мыслями о подозрительном сходстве терминологии с римскими фрументариями, наверное. Опцион здешних легионов, без особых сомнений именно римский термин и совершенно неважно, что в Аэроне его значение трансформировалось в десятника — командира «опции» из десяти легионеров при изначальном «заместителе командира взвода» римской центурии. В конце — концов, здешняя центурия — это аналог не её, а манипулы. В ней самое меньшее сто двадцать харь, а не от тридцати до восьмидесяти как в Риме.

— И как долго старичок в легионе трибуном пробыл?