Роман Галкин - Обреченный взвод [litres]

– Стой, стрелять буду! – я лихорадочно пытался распутать клубок появившихся мыслей, а пальцы уже передергивали затвор, отправляя в приемник первую обойму с кумулятивными иглами.

На освещенный участок вышел высокий широкоплечий парень. На его плече в свете прожектора отблескивал погон мастер-сержанта.

– Я тебе сейчас стрельну… – угрожающе начал он, но, услышав клацанье затвора и видя направленное в него оружие, осекся и продолжил, значительно сбавив тон: – Эй, ты чего! Я мастер-сержант операторов.

Ни о каких операторах в уставе караульной службы не сказано, потому я продолжил держать его на мушке.

– Эй, ты из какой роты? – вопросил нарушитель и добавил: – Сменишься из караула, я тебе твою пукалку в задницу забью так, чтобы ствол изо рта показался!

Вот это он зря сказал. Собирался ли я взять мастер-сержанта на испуг, или действительно выстрелил бы, но после его угрозы крепче прижал приклад к плечу, положил палец на спусковую скобу и, прищурив один глаз, прикоснулся щекой к прикладу.

– Э-э-э! Ты чего?! – парень даже присел в испуге, поверив в серьезность моих намерений. – Ладно, курсант, я обойду кругом. Все, я ухожу.

И он развернулся на все еще полусогнутых коленях, чтобы ретироваться.

Вот уж нет уж. Куда это он собрался обойти кругом? Вдруг это действительно проверка? И, как назло, из головы вылетели все уставные инструкции.

– Стоять! Лечь на землю! – заорал я как можно более грозным голосом и решительно направился к пытающемуся удрать нарушителю. Толкнул его ногой ниже спины, и он, споткнувшись, растянулся в пыли. Далее я выдал фразу из боевика, виденного некогда по головизору: – Морду в грязь, руки за голову! Руки за голову, я сказал!

Вконец сломленный вояка покорно подчинился. Он пытался еще что-то лепетать, но я прервал его грозным окриком:

– Молчать!

Следующая минута проходит в обдумывании ситуации. По каким-то соображениям часовые не снабжены портативными устройствами связи. Допотопный аппарат прикреплен к стене смотровой вышки, до которой от меня шагов двести. Пришлось заставить арестованного ползти в том направлении. Уже у самой вышки он злобно прошипел:

– Ну, выкидыш ягуанта, завтра же заставлю тебя жрать дохлую крысомаку…

Пинок по ребрам заставил его заткнуться. Подумав, я оборвал проводки от аппарата связи.

Когда наконец-то явилась смена, я уже сбился со счета, сколько раз сопроводил ползающего нарушителя от одного конца стрельбища до другого. Его некогда чистенькая форма теперь была основательно измята и покрыта внушительным слоем пыли.

– Кто это? – удивленно поднял брови подошедший капрал Линк, а увидев лицо мастер-сержанта, стремительно побледнел и, еле шевеля губами, пробормотал: – Извините, сэр.

– Меняй часовых, капрал, – оставаясь лежать, скомандовал нарушитель, и в его голосе теперь слышалась лишь усталость.

Когда ритуал смены был проведен, мастер-сержант наконец-то с трудом поднялся и повернулся ко мне. Я взялся обеими руками за ремень карабина, показывая готовность вновь скинуть его с плеча. Тогда он перевел взгляд на Линка и нанес стремительный удар ему в челюсть. Капрала снесло в темноту. А вскоре в темноте скрылся и освобожденный нарушитель.

Ну вот, если нелюбовь Линка ко мне была надуманной, то теперь станет явной.

Позже, уже в казарме, узнал, что задержал действительно мастер-сержанта операторов, обслуживающих мишени на полигоне. Их казарма находилась недалеко от стрельбища, и возвращающийся задержавшийся в части мастер-сержант решил срезать путь через охраняемый объект. Возможно, раньше он всегда так и делал. Обещанной им экзекуции я избежал. Когда он на следующий вечер явился в нашу роту, Тор отправил его к Бужину, одновременно намекнув на то, что для некоего незадачливого оператора лучше будет избегать встреч с русским сержантом.

После отбоя меня вызвали в канцелярию, где собрались все взводные сержанты во главе с Тором, и потребовали подробно рассказать о происшествии.

Я уже засыпал в своей постели, а смех сержантов все еще периодически разносился по расположению.

И, как говорится, потекли армейские будни стремительной чередой. Хотя слово «будни» больше ассоциировалось со спокойным, соразмеренным течением времени. А потому оно вряд ли подходило для обозначения практически ураганного темпа, в котором проносилась служба курсантов общевойсковой учебки на далекой, покрытой лесами планете.

Сказать, что служба не совсем соответствовала моим доармейским представлениям? Да она им совсем не соответствовала!

Собственно, из чего эти представления складывались? Из виденных по головидению боевиков, из пропагандистских роликов и авторитетных рассказов и заверений тех, кто знал об армии из тех же боевиков и роликов. В итоге воображение рисовало образ подтянутого красавца в чистой, идеально отглаженной форме, небрежно облокотившегося на стойку бара и беседующего с длинноногой красавицей. Разумеется, периодически, в промежутках между посещениями баров и бесед с красавицами, герой надевал сверкающую, не имеющую ни единой царапины броню, наносил на лицо боевую раскраску, после чего опускал непроницаемо-черное забрало гермошлема и распугивал очередную орду инопланетных монстров.

В реальности же мы, как выразился Отто Гергерт, будто бы в каменный век попали. Гораздо позже, пройдя джунгли другой, более суровой планеты, я осознал, что выжил во многом благодаря полученным в этой учебке навыкам. Но сейчас не переставал вместе со всеми сетовать на отсутствие элементарных цивилизованных условий быта и на невообразимо отвратительное питание. Мы были уверены в махинациях высокого начальства, которое снабжает солдатскую кухню просроченными и пришедшими в негодность продуктами. Ну и что, что, несмотря на чрезмерные нагрузки, мы не только перестали худеть, но и обрастали крепкими мышцами, соответственно набирая положенный вес? Ну и что, что уже давно никого не выворачивало при виде сваренных вместе с гречневой крупой белых червячков и слизистых кусочков волосатого вареного свиного сала? Факт оставался фактом – солдат кормили чем попало. А иногда и вовсе не кормили.

Теперь, перед заступлением в караул, мы уходили в сопки еще до завтрака и весь день обеспечивали себя пищей сами. Приходилось только сожалеть, что ультразвуковые пугалки не подпускают близко к расположению полка крупную дичь. А может, следовало радоваться, что вместе с дичью отпугивались и хищники. Кто знает, какие монстры водятся в этих бесконечных лесах. Но змей в сопках было предостаточно, в ручьях хватало мелких рыбешек и таких же мелких раков.

Особую радость доставляли обнаруженные запасы кладовщика – мелкого полосатого зверька, устраивающего схроны под корнями деревьев. Трудно было проследить за юрким зверьком, чтобы обнаружить его норку. Но еще трудней было добраться до собранных им запасов отборных орехов, которых порой хватало, чтобы плотно наесться всему взводу. Дело в том, что кладовщик устраивал свои запасники практически под самим стволом крупного дерева в густом переплетении крепких корней. Вдобавок ко всему еще и норка, в которую легко можно было бы просунуть руку, не была прямой, а кружила вокруг тех же корней. Вот и приходилось нам, обнаружив схрон, пытаться пробиться к нему сразу с нескольких направлений, стараясь найти место, где можно прокопать прямой доступ к желанному лакомству. Нередко нам просто не хватало времени, а возвращаться к этому месту через неделю не имело смысла – зверек переносил запасы в новые кладовые.