Борис Батыршин - Чужая сила [СИ litres]

– Ты меня пугаешь, Франц. Что у старины Дефо не так?

– Много чего, герр капитан. Не все согласятся и не всем понравится. Мне вот совсем не понравилось продолжение приключений Робинзона Крузо в Сибири.

– Сибирь – это ведь в России?

– Так и есть. Я, например, даже обиделся за русских. И их и нас подвело одно и то же: мы посчитали этого прохвоста Дефо достойным человеком.

– Он бы замечательным писателем, Франц, как ты можешь?…

– Герр капитан, писателем он был в часы досуга. А всё остальное время он – шеф, мозговой центр британкой политической разведки. Торил дорогу нашему общему с русскими врагу, герр капитан.

Фон Зеггерс пожал плечами, но спорить не стал. Зелински известен своей начитанностью, он даже прослушал в своё время курс филологии в Гейдельберге и был знатоком английской литературы, разумеется. В вопросах политики ситуация была схожей: штурман, выходец из Лифляндии, чей двоюродный брат служил в Российском Императорском Флоте, считал войну между Вторым Рейхом и Российской Империей трагическим недоразумением, возлагая всю ответственность него на англичан.

То, что осталось от цеппелина L-32, легло поперёк летучего островка – так, что заострённый нос и передняя часть ходовой гондолы нависли над краем. Так что вид отсюда открывался умопомрачительный: бескрайняя панорама океана, далёкий, в дымке, горизонт, внизу – волокущиеся за островком неопрятные зелёные космы, с которых стекают, рассыпаясь мириадами капель, водяные струйки.

«…и ведь не скажешь, что приземлились. До земли – тогда уж до воды, будем точными! – верных две тысячи футов…»

– А потом? – с интересом спросил штурман.

– Что – потом?

– Ну… после детства?

– А потом, Франц, я имел глупость пойти в воздухоплаватели. И очень скоро усвоил, что кораблекрушение, скорее всего, будет означать огненную смерть в паре тысяч футов над землёй. Или падение с тех же самых двух тысяч футов. И мечты сами собой куда-то испарились.

За спиной раздался негромкий смешок. Ганс Фельтке, старший механик цеппелина, уже не первый раз слышал эту историю.

– Выходит, сбылись детские мечты, герр капитан?

Капитан, не оборачиваясь, пожал плечами.

– Ганс… только не говори, что у тебя нет в заначке шнапса или рома. Если сейчас не выпить – это же спятить можно!

Фельтке понятливо кивнул и полез в ящик с инструментами.

Снизу, огибая по дуге летучий остров, поднялись здоровенные, чёрные, похожие на бакланов, птицы. Одна из них, сложив крылья нырнула в летучий водопад – и мгновением позже возникла снова. В клюве «баклан» волок что-то вроде некрупного ярко-фиолетового осьминога.

– Фельтке, старый мошенник! Сколько можно копаться? Хочешь, чтобы командир свихнулся окончательно?

– Герр, капитан! В наличии двенадцать человек. Двое – маат Гнивке и обер-маат Штойфель, получили травмы. Штойфель сломал руку, а Гнивке ударился обо что-то головой и крепко её раскроил.

Такелажмейстер рапортовал, свесившись вниз головой из верхнего люка, откуда лесенка вела внутрь корпуса цеппелина.

Точнее, того, что от него осталось.

– Череп, что ли, проломил? – забеспокоился фон Зеггерс.

– Нет, просто рассёк кожу и лишился половины левого уха. Но кровищи…

– Ничего, заживёт.

Фон Зеггерс с сожалением посмотрел на тёмную бутыль с этикеткой «Jamaisa Rum».

– Итак, если я вас правильно понял, Дитрих, в наличии двадцать два члена экипажа из двадцати восьми?

– Так точно! – четверо остались в корме, когда она отломилась, ещё двое – во второй мотогондоле. – отрапортовал, не меняя позы, такелажмейстер. – Остальные целы, даже верхние пулемётчики.

Фон Зеггерс удивлённо покачал головой. Стрелки верхних пулемётных точек были по общему мнению смертниками, обречёнными первыми скатываться в бездну с округлых боков цеппелина. Или – проваливаться в разверзшийся под ногами огненный ад.

– Отлично! Курт, что эфир?

Радист стащил наушники с головы и развёл руками. Фон Зеггерс разочарованно хмыкнул.

– Признаться, другого не ожидал. Но вы слушайте, Курт, слушайте, мало ли… Фельтке!

– Да, герр капитан! – встрепенулся старший механик. Бутылку он предусмотрительно спрятал обратно в ящик.

– Снимайте обе трещотки. – капитан кивнул на торчащие из иллюминаторов «Мадсены». – А вы, Франц, произведите ревизию личного оружия. Может, не всё успели покидать за борт?

– Не всё, герр капитан! – отрапортовал штурман. – Карабины на месте, в стойке. Патронные ящики – тоже. Мы хотели, но начало трясти и.

– Вот и хорошо, что не успели. Да, кое-кто ребят таскает с собой в полёт пистолеты – их тоже перепишите.

И похлопал себя по бедру, где висела длинная, с вложенной дощечкой-прикладом, кобура артиллерийского «люгера».

– Полчаса вам на всё. А я пока сформирую поисковые группы. Пора бы нам, наконец, выбраться наружу и осмотреться.

Чо в очередной раз повезло – решётчатая металлическая ферма смяла деревце в двух футах от неё, но каким-то чудом не задела саму девушку. Она долго лежала, обмерев от ужаса, и даже сделала попытку заползти под нависающий бок свалившегося с неба чудовища – когда услышала треск ветвей, шаги, и мгновение спустя человеческую речь.

Именно человеческую – её никак не спутаешь со звенящими обертонами инри! Мало того, слова оказались тоже знакомы. Не понятны – знакомы. Кроме родного японского, Чо говорила только на Низком Наречии (особый, предельно упрощённый язык, созданный инри специально для общения с рабами) да понимала десяток-другой фраз из Наречия Высокого. Но этот язык – на нём говорили инрийские пленники. Не рабы, именно пленники – захваченные в боях люди, воины враждебной Конфедерации инри Империи. Чо не разбиралась ни в географии Теллуса, ни в текущей политической ситуации – слухи, ходившие среди палубных рабов «Высокого Замка» не в счёт. Из языка имперцев она не знала всего несколько слов и ошибиться не могла – гортанные, резкие, лающие звуки крепко засели у неё в памяти. Так говорили пилоты сбитых флапперов на допросах, перед тем, как их убивали. Долго, мучительно, в полном соответствии с эстетическими канонами холодных, равнодушных палачей…

Чо не смогла бы сказать, что заставило её покинуть убежище и броситься навстречу незнакомцам. Трое мужчин; тот, что идёт впереди – моложе других, почти мальчишка. В руках незнакомые приспособления, явно оружие – отдалённо напоминают инрийские ручные метатели «живой ртути». Все трое с ног до головы затянуты в неуклюжие одежды, на головах непривычной формы шлемы с очками-консервами, сдвинутыми на лоб.

И всё равно – это же люди! Не убийцы-инри, не их бессловесные рабы – живые, нормальные, свободные! Чо впервые в жизни увидела свободных людей из Большого мира – кроме, разумеется, обитателей её родной Сирикава-го. Но те уже второй год, как мертвы.