Александр Гулевич - Хортарианский ястреб

Высказав людям всё, что следовало, я развернул коня и поскакал вдоль берега. Удалившись от излучины на несколько километров, я остановился в одном неприметном месте и занялся обустройством ночёвки, после чего размотал свои рыбачьи снасти и закинул закидушки. До рассвета на Хортице появляться я не собирался.

Когда выловил большого речного сома, разделал его, замариновал и, нанизав на обструганные ветки, поставил жарить на костре. Пока готовилась еда, раскатал туристический матрас и улёгся. Думать совсем не хотелось, да и спать тоже, слишком во взвинченном состоянии я находился. От того, как люди отнесутся к моей затее, зависело слишком многое, если вообще не всё…

Так и не сомкнув глаз, я ещё до восхода собрался и выехал к Хортице. Взобрался на холм, расположенный в километре от излучины, и, взяв бинокль, внимательно рассмотрел наш лагерь. Внешне всё было спокойно, но было заметно, что люди так же, как и я, не спали всю ночь. Видимо, на общем сходе было жарко. Продолжая наблюдать, как к крепостной стене медленно стекаются люди, я подумал, что, если удастся здесь обосноваться, холм следует непременно срыть, слишком хорошо с него просматривается вся излучина, что не хорошо. Опасно.

Выждав ещё минут пятнадцать, я тронул коня и направился к крепостной стене, возле которой уже собрались практически все обитатели вместе с бывшими пленными. Я снова выехал в центр строя, только на этот раз объезжать его не стал и сразу задал вопрос:

– Каково ваше решение?

– Здесь все, кто пожелал стать казаками, остальные тридцать два человека предпочли податься на другой берег Большой реки и сейчас заняты постройкой плотов, – ответил мне вышедший из строя староста Верин, внимательно наблюдая за моей реакцией из-под бровей.

– Ну что ж, Бог им в помощь. Это их выбор. Пусть готовятся к отплытию, а нас с вами ждёт тяжёлый труд во имя нашей свободы и независимости.

– Атаман, дозор из степи вернулся, причём не пустой, а с освобождённым полоном, да ещё хабара с собой приволокли немерено! – доложил подбежавший ко мне малец из группы наблюдения, куда были определены самые смышлёные дети в возрасте от семи до двенадцати лет.

– Сколько на этот раз народа привели? – поинтересовался я, продолжая вместе со старостой пилить бревно.

– Не знаю, я счёту ещё не обучен, но людей много, намного больше, чем привели в прошлый раз, – виновато поглядывая на меня, ответил он, переминаясь с ноги на ногу.

– Ладно, Верин, отдохни пока, а я пойду взгляну, что там да как.

Утерев холщовой тряпицей выступивший пот, я натянул грубую домотканую рубаху и, прихватив с собой шашку, с которой никогда не расставался, направился к воротам крепостной стены, за прошедший месяц подросшей ещё на два с лишним метра.

С того момента, как не пожелавшие остаться на Хортице люди переплыли Большую реку и основали Выселки на противоположном берегу, прошёл ровно месяц. Работы было много, а рабочих рук катастрофически не хватало, из-за чего пришлось составить отряд из бывших баронских дружинников и отправить их на перехват рабских караванов. В первый рейд я отправился вместе с ними, а последующие три они справлялись без меня, и надо сказать – вполне успешно, так что на сегодняшний день на Хортице обитало уже порядка четырёхсот человек, из-за чего работы по возведению стены и укреплений ускорились. Помимо крепостной стены мы заложили ещё семь оборонительных башен по периметру будущей крепости и с внешней стороны стены построили большой барак для бывших пленников, где они проходили фильтрацию, прежде чем попасть на территорию излучины. Туда проникали только те, кто решал стать казаком, остальным там делать было нечего.

С некоторых пор я завёл привычку каждого освобождённого подробно опрашивать об окружающем мире и вносить отметки в практически голую карту, выданную мне в туристическом агентстве. Помимо этого, я составлял для себя персональный список аристократов с отзывами простого люда о каждом из них. Такие знания обязательно должны пригодиться. После опроса каждый освобождённый получал право выбора: остаться с нами или податься на противоположный берег, и на сегодняшний день таких отказников набралось около сотни. В основной массе это были крестьяне из зажиточных, по воле случая оказавшиеся в рабском ошейнике и надеющиеся вернуться на свой прежний уровень. Была ещё одна категория, кто не горел желанием браться за оружие, предпочитая работать на земле без всякого для себя риска, и, как правило, такие были профессионально наследственными батраками. Они меня совершенно не интересовали, мне требовались люди совсем иного склада и характера. Решительные и бойкие, готовые свернуть горы с риском для жизни ради мечты о воле.

Пока толковой информации удалось собрать не много, так как грамотных и образованных людей практически не попадалось, но даже из того, что удалось наскрести, можно было сделать кое-какие выводы. Степняки хаживали в земли Вольных баронств, как к себе домой. Тактика была стандартной: налетели, ограбили и быстро тикать, пока по ушам не надавали. Главной целью были продовольствие и пленники, да и торговыми караванами не брезговали, невзирая на их сильную охрану. Судя по многочисленным рабским караванам в степи, это дело было поставлено на широкую ногу, и оставалось только удивляться, почему Вольные баронства с графствами и герцогствами до сих пор не объединились, чтобы прекратить это форменное безобразие, ведь такие налёты больно бьют по хозяйственной деятельности аристократии, существенно снижая доходы. Определённо, кому-то было выгодно такое положение дел, ведь неспроста пленников скупают на корню и куда-то увозят на больших морских кораблях.

Пока размышлял о странности этого мира, я не заметил, как подошёл к воротам, где меня дожидался командир боевой дружины, которому я присвоил звание есаула.

– Ну, здравствуй, Борислав. Поздравляю с успешным рейдом.

– День добрый, атаман. Рейд действительно прошёл удачно. Захватили четыре каравана, взяв в качестве трофеев чуть более сотни лошадей с повозками и продовольствием, да ещё три походные кузницы с кузнецами-рабами. Людей с собой привели более двух сотен, среди них – священник с двумя монахами и один переписчик книг с полной телегой дорогого пергамента. Помимо этих образованных, в одном из караванов было три десятка пленённых воинов, до недавнего времени служивших в дружине барона Фальго, спесивого и заносчивого до невозможности.

– Воины и образованные люди нам действительно очень нужны, ведь мальцов наших надо учить грамоте и счёту, – одобрительно покивав, высказал я своё мнение и, разгладив отросшие усы, распорядился: – Борислав, рейды пока следует прекратить, на месяц, а может, и дольше. Степняки далеко не дураки. Думаю, пропавшие караваны уже вызвали в их среде беспокойство, не хватало ещё кинутся на розыски виновников и придут сюда, а мы ещё не готовы, да и продовольствия у нас в обрез. Семьсот человек – это предел, который мы в состоянии содержать, да и то на достаточно скудном пайке.